Похищение Европы

– О’кей, – снова вбил гвоздь Ефим. – Теперь смотрим вглубь. Хорошая жизнь, в переводе на язык джоулей, – это просто высокий уровень энергопотребления. И стоило десяти процентам населения Земли зажить неплохо, как планета оказалась основательно загаженной. Потому что джоули даром не даются. Чем больше джоулей, тем больше проблем: от загрязнения отходами до загрязнения теплового. Причем второе – глобально.

– Именно об этом мы и кричим, – расслабилась княжна.

– А представляете, как уделают Землю, если оставшиеся девяносто тоже взойдут на тот же потребительский уровень? Это даже без учета роста населения.

Ева не сразу сообразила, что ответить, а потому перешла на личности.

– А как вы сами себя поведете, если все люди вокруг будут жить лучше вас?

– Как и вел, – спокойно пожал плечами рекламист. – Двадцать лет назад я был, по нынешним меркам, нищим. Рецепт пребанальнейший – больше пахать. И никогда ничего ни у кого не просить. А ваши голодающие страны все время чего-то просят. И самое страшное, что им дают.

– Что ж вы такое говорите? – ужаснулась княжна.

– Да вы не пугайтесь, – успокоил ее Ефим. – Я не против кормления и лечения больных и слабых. Но – только больных и слабых. Молодых и крепких подачки развращают. Смотрите сами: в африканских странах, куда поступает бесплатная гуманитарная жратва, фактически уничтожено фермерство. А какой смысл надрывать пупок, производя то, что все равно не купят? И кто купит за деньги то, что можно получить на халяву?

– Вы предлагаете не помогать Африке? – возмутилась Ева. – Пусть дети мрут?

– А может, не надо делать столько детей, если не можешь их прокормить? – спросила Людмила Петровна. Ева метнула на нее уничтожающий взгляд.

– Не то что детей – собак с кошками и то жалко, – объяснил до конца свою позицию Береславский. – На улице кинут голодный взгляд – сердце кровью обливается. Сам на даче двух подкармливаю. Но постройте для них дворцы, дайте им вдоволь еды и питья – и они завалят вас миллионами очаровательных котят и щеночков. Которых тоже придется кормить и поить. А их какашки – не к столу будь сказано – придется вывозить вагонами и складывать в гору до неба.

– Это вы замшелого Мальтуса вспомнили? – съехидничала княжна.

– Не такой уж он, к сожалению, замшелый, – вздохнул Ефим. – Но позвольте, я закончу мысль. В нашем добром и гуманном примере рано или поздно настанет момент, когда еды у вас не хватит. И тогда кошки начнут вас царапать, а собаки – кусать. И будут правы – ведь это вы приручили их и приучили к безответственной жизни. Значит, вам и отвечать.

Покрасневшая от злости княжна уже открыла рот, чтобы ответить, но ее перебил супруг.

– Вот что, народ, – внушительно сказал Агуреев, демонстрируя собравшимся свой огромный, размером с дыньку, кулачище. – Хорош за завтраком – о политике. У меня от нее желудочный сок не выделяется. А тебе, Ефимище, – отдельное спасибо. Старый провокатор!

* * *

Дальше завтракали без политики. Ефим пристыженно молчал – конечно, ему не стоило все время задевать княжну: хоть и дура, но все же жена приятеля. Но в том-то и дело, что не дура! И Береславского бесконечно злили эти борцы за всеобщее счастье, которые всегда хотят «как лучше», а получается – «как всегда».

Ну неужели кому-то еще не ясно, что ориентироваться надо только на себя, на собственные силы? Еще, может, на друзей, если они настоящие. А то ведь доходит до маразма. Друг из Конго приехал, рассказывал: в деревнях могут сдохнуть от жажды, но пока не получат грант от ЮНЕСКО – колодец копать не начинают. А в каждой безумно бедной стране, требующей (!) помощи от сытого Запада, обязательно присутствует некоторое количество безумно богатых граждан. Причем чем больше помощь – тем богаче эти граждане…

Что же касается благотворительности, то «Беор» действовал на этом поприще не так часто, как хотелось бы, и помогал только адресно, конкретно, отдавая тяжело достающиеся деньги на слуховой аппарат, лекарство от гемофилии или протез для солдата-инвалида…

* * *

После завтрака Ефим отправился на лекцию.

На удивление – пришли все. Краем глаза Береславский отметил присутствие Елены Феликсовны, с которой рассчитывал в скором времени пообщаться без отчества. Красивая, высокая, в идущем ей льняном светлом платье, дама была в полной сохранности – зря Людмила Петровна на нее наезжает. Ну и пусть к сорока, а не тридцать три, как было сообщено. Главное не паспорт, а лицо. А с лицом у Лены все в порядке. И с мозгами тоже, что – хорошо: Ефим просто не мог тесно общаться с дурочками. Точнее, мог, но – недолго. А то потом опять придется прятаться, как от доброй официантки. Потому что по три раза на дню общаться физически он не намерен – да и был бы намерен, что бы это изменило?

«Сложная ситуация», – печально думал Ефим. Красивая дурочка – не устраивает. Корявая интеллектуалка – тоже. Да, круг его возможных пассий существенно уже, чем хотелось бы.

* * *