Похищение Европы

Первое – Афган, куда юный Семен попал по полнейшей дурости, а именно – попросившись добровольцем. Причину и вспомнить стыдно. Несчастная любовь. Девчонка – красавица. Высокая, стройная и белокурая. Звали Ириной. Да и сейчас так же зовут, наверное. Почему она сразу не отвергла низенького и черненького кавалера, у которого нормально вырос разве что нос, ему до сих пор не понятно. В кино ходили, по парку гуляли. Родителям представил: мама кормила любимую фаршированной рыбой и домашним малиновым вареньем. Провожая домой, он даже попытался ее поцеловать перед подъездом. Но не достал.

У него аж сердце заходилось, когда думал об этой девушке. Да и до сих пор что-то там, слева, екает. Отец, правда, после очного знакомства его выбор не одобрил. Слишком красивая – так и сказал. Много будет желающих испробовать ее стойкость. Кроме того, Евсей Григорьевич с детства внушал сыну, что жениться ему следует только на еврейке. По крайней мере будет гарантирован от того, что в пылу семейной ссоры его не назовут жидовской мордой. Но Семен, воспитанный интернационалистской советской школой, и даже языка, соответствующего паспортной национальности, не зная, твердо вознамерился добиться избранной им девы.

Он, как и всегда, все тщательно продумал: учился как черт, с третьего семестра подрабатывал у отца и к концу второго курса уже честно зарабатывал неплохие деньги. Даже папа пару раз просил совета у собственного продвинутого отпрыска!

Ну что ей еще было нужно? Но – выбрала другого. И не просто выбрала, а четко объяснив бедному парню, что им, девушкам, кроме спокойного будущего, еще нужна романтика и любовь.

Случись его встреча с длинноногой Ириной лет этак через десять – когда романтики многим уже хочется меньше, чем спокойного будущего, – и, глядишь, был бы сейчас Семен Мильштейн крутым постсоветским эккаунтом стоимостью никак не менее пяти тысяч «зеленых» в месяц. А может – едреным аудитором, волшебно спасающим очень крупные компании от очень крупных неприятностей, – небезвозмездно, понятно. Возил бы своих, таких же красивых, как жена, деток в спецшколы – сам окончил физико-математическую – в каком-нибудь достойном баварском автомобиле.

Но – не сложилось. Стал Мильштейн только тем, кем стал. К ужасу любимого и любящего папы, который, будучи человеком очень проницательным и усугубив эту проницательность постоянным страхом за единственного ребенка, похоже, догадывался, какие такие не бухгалтерские планы строит и какие расчеты ведет его любимый сыночек Сенечка.

* * *

Впрочем, по возвращении из Афгана Семен еще некоторое время занимался «довоенной» специальностью. Даже в «Четверку» пришел бухгалтером. Но уже затосковал, уже не хватало чего-то бывшему бойцу-десантнику из взвода разведки. Мильштейн честно гнал от себя ненужные мысли и воспоминания, но сам-то знал четко, чего именно ему не хватает – постоянного риска, постоянного напряжения и даже постоянного страха. Зато после удачного исхода боя – святого состояния «после»…

Он слышал о подобном от других ребят. Он помнил Вовку Морозова, который сам, безо всякого юмора, вслух называл себя пушечным мясом. Вовка прошел по всем «горячим» конфликтам, советским и постсоветским, и, как сам говорил, «лучше бы воевать за державу», подразумевая при этом, что если держава его, Морозова, проигнорирует, то можно повоевать и против…

Семен Мильштейн не допускал для себя возможности получать недостающий адреналин и деньги в наемниках. Но когда набравшая вес «Четверка» столкнулась с первой серьезной неприятностью, как-то само собой получилось, что ее главный бухгалтер сменил специальность. Точнее – вернулся к прежней, въевшейся в душу за годы Афгана настолько, что освободиться от нее уже не представлялось возможным.

* * *

За двадцать пять минут ожидания по лесной дорожке не проехала ни одна машина: ни легковая, ни грузовая. А если бы проехала – Мильштейн этому бы сильно удивился. Для того он и выбирал место, чтобы встретиться здесь только со своими помощниками, и ни с кем иным. Хотя для встречи «иных» – тоже вариант в «острых» акциях возможный – под рукой Семена Евсеевича лежит довольно экзотическая штука, привезенная им еще из-за «речки». Как правило, он хранит эту штуку в одном из самых укромных мест. И лишь очень редко – только в случае большой надобности – подвергает себя серьезному риску, возя с собой этот музейный экспонат. Сегодня как раз тот случай. Не исключено, что уникальные качества оружия, выпущенного в Швеции много лет назад, смогут даже очень пригодиться.