Похищение Европы

– У нас замначальница по воспитательной части в колонии была. Лариса Дмитриевна. Молодая девка, только что из института. Идейная очень.

– И что?

– Я ее боялась. Никого не боялась, а ее – боялась.

– Почему?

– Остальные – понятные. Этот хочет денег, этот хочет моего тела. Когда знаешь, кто чего хочет, есть предмет для разговоров. А эта ничего не хотела, кроме победы коммунизма. А мы, зэки, этой победе мешали. Понимаешь?

– Нет, – честно ответил Ефим.

* * *

Но разъяснений не последовало, потому что громко звякнул судовой колокол, после чего вежливый мужской голос пригласил всех пассажиров на ужин, как всегда, сытный и очень вкусный. Людмила Петровна встала, обошла лебедку, подошла к запертой калитке и, отвергнув предложенную Ефимом помощь, ловко ее перелезла. Потом повернулась к Береславскому и, хитро улыбаясь, сказала:

– А все-таки здесь гораздо лучше, чем в лагере. Уж поверь знающей старушке.

* * *

После чего быстро засеменила к ресторану.

12. Восьмой день плавания теплохода «Океанская звезда»

Ногинск, Московская область

Ночь

Узкая лесная дорожка через полтора километра заводила в тупик, но была тем не менее хорошо заасфальтирована. Там, на ее конце, располагались два армейских склада, законсервированных еще с начала 90-х. Так что чужие здесь не ходят. Да и свои тоже.

Семен Евсеевич Мильштейн довернул руль вправо и прижал серенькую неброскую «нексию» к необозначенной обочине. Встав, выключил движок и освещение. Затем, открыв окна с обеих сторон, прислушался к тишине.

Кроме редких криков какой-то лесной птицы, ничто ее не нарушало, как будто и не располагался в двадцати пяти километрах отсюда один из крупнейших в мире мегаполисов.

Ну ладно. Теперь нужно только ждать, а уж этому искусству бывший фронтовой разведчик был обучен по полной программе.

Семен открыл «бардачок» и достал оттуда небольшую пластиковую бутылочку бифидокефира. В последнее время у него были нелады с желудком: как всегда, когда приходилось много нервничать. Он аккуратно снял крышечку из фольги и маленькими глотками выпил сладкое и довольно вкусное содержимое. После чего положил бутылочку и крышку в пакетик из обычного полиэтилена, но снабженный вверху пластиковым закрывающим устройством. Простейшее устройство, однако из пакетика уже больше ничего не выпадет. Такие пакетики очень хороши для сбора вещественных доказательств на месте преступления. Или для того, чтобы эти вещдоки на месте преступления не оставлять.

А Семен Евсеевич пока что не знал, станет ли это место полем исследования для любопытного криминалиста или нет. Потому что сегодня ему помогали хорошие ребята. Но – не лучшие…

* * *

Вот что значит отправить в отпуск в ответственный момент двоих лучших специалистов! И тут же себя поправил: в любой момент «отпуск» Мусы и Алехи мог взорваться стрельбой, поножовщиной или еще чем-нибудь, столь же способствующим отпускному релаксу.

Мильштейн уже знает, что сегодня утром эти двое прыгали с верхней палубы «Океанской звезды» в ледяную воду, спасать чертову княжну, будь она неладна. А сама княжна сиганула туда спасать какую-то гребаную собачку. Кстати, откуда на корабле собачка? В судовой роли животных не значилось. Значит – контрабанда. Но если проволокли собачку, то, может, и еще что-то, неведомое Семену, имеется на теплоходе? «Надо будет насчет собачки разобраться подробнее», – сделал себе зарубку в памяти Семен Евсеевич. Записывать ничего не стал: память ему никогда не отказывала – еще когда бухгалтером работал, удивлял коллег, выдавая цепочки цифр безо всякого компьютера.

Мильштейн улыбнулся: вспомнил, как нервничали налоговые инспекторы, когда он, по привычке набычив голову и исподлобья поглядывая на собеседника, один за другим опровергал их доводы. Монотонно, без эмоций, явно мучаясь от скуки и тугодумия оппонентов.

Коллеги не одобряли его подхода: зачем злить медведя, когда можно дать ему немного меду? Один-два процента от прибыли, а насколько спокойнее спится! Мильштейн меду никому не давал, а спал на удивление спокойно, хотя дело пару раз доходило и до налоговой полиции, и даже до уголовного преследования: вот до чего доводили отрицательные эмоции, стабильно вызываемые Семеном Евсеевичем у борцов за наполнение госбюджета. Но он по-прежнему гнул свою линию, выиграв у налоговиков четыре суда. После чего его отчеты стали принимать практически без проверки.

Впрочем, это ровно ничего не меняло: в его бухгалтерских отчетах никогда не было ошибок. Он мог бы стать гениальным бухгалтером! Точнее – должен был стать им: уж на что папа был силен в дебете-кредите, но сынок – с его феноменальной памятью, гроссмейстерским многоходовым планированием и цирковой способностью к быстрому счету – переплюнул даже покойного Евсея Григорьевича. Да, наверное, и стал бы: образование – соответствующее, и время пришло, не то что при отце. Если бы не пара печальных обстоятельств.

* * *