Похищение Европы

Меньшая часть пассажиров – совсем, прямо скажем, маленькая, пальцев одной руки хватит – воспользовалась неисчерпаемым гостеприимством «Четверки» и собиралась на самолете перелететь в Эмираты, где им были предоставлены еще три дня в приличном отеле. Хоть, казалось, и надоело все туристам, ан на халяву и уксус сладкий! Правда, большинство туристский уксус пить все же не стали, собираясь в последний раз гульнуть на балу и с чистой совестью улететь в Москву из каирского аэропорта.

* * *

Мостки кончались у небольшого причала, который переходил тоже в небольшую, круглой формы, площадь. На ней стояли, выстроившись в колонну по четыре, военные музыканты в нарядной, красной с белым, парадке. Их головы украшали шапочки наподобие турецких фесок, с кисточкой на нитке. В руках у каждого имелось то, что вот-вот должно было грянуть во славу мореплавателей с «Океанской звезды».

Оно и грянуло, едва на площадь ступили последние туристы. Пряный южный воздух наполнился сладкими восточными мелодиями, бравурными маршами и даже европейской популярной классикой. Всех охватило приподнятое состояние: так часто бывает, когда ты – на отдыхе, а рядом вживую играет духовой оркестр.

Многие даже начали танцевать, не под марши, разумеется.

Потом в музыке наступил перерыв, и местный турчиновник, вооруженный обычным мегафоном, объяснил прибывшим, как их здесь ждут и любят. После чего трубы грянули вновь, а на толпу туристов накинулась, пожалуй, даже еще более многочисленная, толпа веселых и доброжелательных, в массе своей – юных, продавцов. Их улыбки были широки как море, а зубы на смуглых лицах в электрическом свете сверкали, как на рекламе зубной пасты.

Собственно, это и были не столько продавцы, сколько – рекламисты. Их задачей было увлечь морально подготовленного туриста рассказом об уникальном месте, где можно купить – почти задаром – кожаные изделия. Или шелковые платки. Или золотые серьги – названия варьировались, неизменным оставалось лишь волшебное слово, произносимое с придыханием – «фабрика». Тем самым жрецы прямого маркетинга давали понять, что денег посреднику платить не надо.

Как ни странно, эти нехитрые психологические манипуляции действовали, и туристы покорно шли за своими юными поводырями (кстати, по определению – посредниками: каждый из них за любую покупку из приведенного им кошелька получал свой небольшой процентик).

* * *

Ефим, нормально рубивший в маркетинге, стойко отбивался от предложений. Ему было предельно ясно, что все эти «фабрики», расположенные в полутора минутах от порта, они в состоянии найти сами.

А вот Даша поймалась. В прямом смысле слова. Ее крепко держал за руку – и явно не собирался отпускать – красивенький пацан лет двенадцати-тринадцати, с тонкими, четко отрисованными чертами лица и огромными грустными глазами.

– Ефим, вы же собирались покупать что-нибудь жене? – жалобно спросила-попросила Даша. Отказать печальноглазому пацану она не смогла, а идти в одиночку, по совершенно разумным причинам, побаивалась.

– Ладно, – вздохнул Береславский. Несмотря на некоторую безусловную непрактичность, кое-какой жизненный опыт у этого человека был. И мальчик показался ему вовсе не тем, с кем следует гулять по слабоосвещенным припортовым улочкам азиатского города.

– Мальчик, а ты не жулик? – спросила ребенка Людмила Петровна Евстигнеева. Похоже, ее жизненный опыт тоже восставал против этого провожатого.

– Я не жулик, – на довольно чистом русском ответил мальчик. – Я русских люблю!

– Это меняет дело, – усмехнулась старуха. – А в случае чего я тебя зарежу, – спокойно добавила она, продемонстрировав ребенку действительно большой, только что прикупленный на торговых мостках нож. После этой несущей глубокое воспитательное значение речи Евстигнеева крепко взяла мальчика за руку и сказала: – Веди нас, Сусанин!

Энтузиазм у мальчика несколько поугас, но до конца не исчез. Они вчетвером двинулись в сторону темноватых, однако, похоже, густонаселенных переулков Порт-Саида.

– А звать-то тебя как? – поинтересовался Береславский, крепко взяв подозрительного юношу за вторую руку.

– Фуад, – уже слегка испуганно ответил мальчик. Впрочем, совсем не настолько испуганно, как хотелось бы Ефиму, в свое время имевшему очень конкретный опыт работы с трудными подростками. То, что те пацаны росли в трех тысячах километров к северо-западу отсюда, ровным счетом ничего не меняло.

– А чем ты вооружен, Фуад? – задумчиво спросил Береславский.

– Да что вы? – попытался было заныть мальчик, но, поняв, что и бабка непростая, и мужик не лох, перестал давить на жалость. Кроме того, ребенка весьма смущало, что обе его руки крепко держали иноземцы.

– И все-таки? – настаивал Ефим. Не может быть, чтобы юноша вышел на дело без оборудования. А Береславский был на двести процентов уверен, что юный красавчик вышел именно на дело. Недаром он так аккуратно постарался обойти по темной стороне улицы встречных полицейских.