Поездка в Хиву

По левую и правую от нас руку тянулась узкая полоса кустарника и зарослей ежевики, а за этой невысокой преградой виднелась широкая лента из темного хрусталя, напоминавшая венецианское зеркало в покрытой изморозью серебряной раме. Перед нами лежала Аму-Дарья. Ширину ее подчеркивал снег, покрывавший берега и всю степь вокруг.

Мы выстроились в длинную цепь, так чтобы между всадниками было примерно по двадцать ярдов, и в таком порядке поскакали через тростник и кустарник.

Наконец дикий крик одного из киргизов в красном халате возвестил нам о том, что заяц выскочил из укрытия, и все эти русские, казаки, киргизы, а также и я помчались галопом в погоню за поднятой с места дичью. Перепуганный зверек бросился прямо на лед, и следом за ним в горячке охоты – вся наша разношерстная стая. Лошади с берега скорее соскользнули, чем соскочили, и все мы, соперничая друг с другом, понеслись через реку. В полумиле по ту сторону Аму-Дарьи виднелся еще один участок густых зарослей, и борзые явно не успевали догнать зайца.

Однако в этот момент наездник с ястребом запустил свою птицу в небо. Буквально через секунду пернатый охотник сидел на спине жертвы, а вышколенные борзые, окружив, но не трогая добычу, смирно стояли с широко открытыми пастями и высунутыми языками.

Распорядитель охоты галопом поскакал к ним, спешился и подобрал зайца, а через несколько минут мы уже снова летели во весь опор. В итоге наши усилия были вознаграждены пятью зайцами, после чего мы совершили стремительный рывок в обратную сторону и вскоре снова оказались в окрестностях форта.

Вечером я явился в помещение для светских мероприятий. Каждую неделю здесь проводится бал, а в остальные дни это здание используется в качестве офицерского клуба. В длинной узкой комнате, деревянный пол для которой был доставлен сюда из европейской части России, все говорило о полной готовности к балу; в соседней комнате стоял накрытый к ужину огромный стол, тогда как несколько офицеров уже расселись вокруг столиков поменьше, уставленных бутылками с отменным шампанским и бордо.

Приписанный к одному из полков гарнизона духовой оркестр играл волнующую кадриль. Танец этот русские исполняют иначе, нежели мы у себя в Англии, – каждый мужчина, зарезервировав предварительно пару стульев для себя и своей партнерши, сидит рядом с дамой вплоть до того момента, когда наступает их выход. Завершающая часть общего танца тоже отличается от любых британских вариаций. Светские завсегдатаи из Лондона оказались бы сильно озадачены, получи они приглашение поучаствовать в русской кадрили.

Внезапно грянул вальс, и пары вихрем закружились по комнате; однако этот блаженный момент недолго длится для русского кавалера, поскольку весь вальс целиком он со своей партнершей танцевать не может; после первого тура она его покидает и уже в следующее мгновение кружится в объятиях другого кавалера, который в свою очередь уступает ее третьему.

Затем танцевали мазурку, тоже совсем не похожую на нашу. У русских она отличается величественными позами, сопровождаемыми звоном шпор. Каждый кавалер в такт музыке слегка притопывает сапогом, дамы изящно застывают, и при виде разнообразных офицерских мундиров, празднично украшавших комнату, мне с трудом верилось, что все это происходит посреди азиатской степи на недавно захваченной хивинской территории.

С курьером полковника Иванова я отправил письмо генералу Колпаковскому, замещавшему Кауфмана во время его отсутствия на посту генерал-губернатора Туркестана. Вскоре полковник известил меня, что в Казалинск также направляются два офицера в сопровождении отряда казаков. Он предложил мне присоединиться к ним и по прибытии в Форт N² 1 лично получить ответ на мою просьбу о возвращении в Санкт-Петербург через Ташкент и Западную Сибирь вместо Оренбурга.

В тот же вечер в крепости состоялось театральное представление, все роли в котором исполняли солдаты. После ужина я вместе с Ивановым и всем его штабом отправился лицезреть это действо. Зрителями в основном были казаки и киргизы; последние не понимали языка актеров, но живо реагировали на их жесты и от всего сердца восхищались частыми пистолетными выстрелами и звоном сабель, сопровождавшими каждое действие, поскольку главный персонаж в пьесе являлся разбойничьим атаманом. Представление завершилось его поимкой и казнью, с каковой целью исполнителя главной роли вывели на авансцену. Этот мужчина, имевший, очевидно, акробатический опыт, просунул ногу в веревочную петлю, и его подняли над сценой вверх ногами, а «палач» выстрелил из пистолета в воздух, что олицетворяло печальный конец пленника. Рядом с выходом из зала на столе поместили тарелку, на которой каждый офицер оставлял несколько рублей в качестве вознаграждения артистам за их труды.