Подвиг 1969, №3

Все было ясно. Люди «Феникса» знали Соломона Ротштейна. Они подозревали его в двойной игре, но до времени ничего не предпринимали. Может быть, они узнали, что он сотрудничал со мной в последние месяцы перед капитуляцией? Конечно, они прослушивали не только мой телефон, но и его тоже. И, узнав, что он хочет повидать меня, утвердились в своих подозрениях и решили действовать. Поблизости от лаборатории у них не было никого, кто мог бы перехватить Солли, когда он выйдет на улицу, поэтому они были вынуждены отдать распоряжение своему человеку в квартире 303. И еще до того, как Солли достиг Шонерлинденштрассе, они отдали приказ обыскать лабораторию в надежде найти следы того важного, о чем он хотел рассказать мне.

— Вы что-нибудь нашли? — спросился капитана.

Он пристально посмотрел на меня.

— Это был ваш друг?

Значит, он понял это по моему виду.

— Да, — сказал я. — Вы что-нибудь нашли?

— Только эти журналы и несколько других бумаг.

— Ничего особенного? — Я знал, что он уклоняется от ответа, так как на его службе не рекомендовалось откровенничать с посторонними, даже если они были направлены разведкой для сотрудничества с ним.

Он продолжал наблюдать за мной. Я ответил ему пристальным взглядом. Наконец он сказал: «Вот это».

Я увидел продолговатый металлический ящик размером примерно пятнадцать на тридцать сантиметров, выкрашенный темной краской и запечатанный. Лист бумаги был прикреплен прозрачной липкой лентой на верхней крышке. «В случае моей смерти прошу отправить этот контейнер авиапочтой моему ближайшему родственнику Исааку Ротштей-ну по адресу: Аргентина, Сан-Катарина, Лас Рамблас, Калле де Флорес, 15. Вскрыть только ему лично. С. Р.».

— Вы отправите ящик? — спросил я.

— Это будет решаться не мной, но сомневаюсь. Возможно, мы вызовем Исаака Ротштейна сюда, чтобы он вскрыл его в нашем присутствии. — Он вернул ящик сержанту. — Мы уходим, герр Квиллер. Не хотите ли еще раз осмотреть помещение?

— Нет. Позже я прочту показания, которые вам дали ассистенты доктора Ротштейна.

Они уехали. Я следовал за ними в «фольксвагене». На улице было людно. Наступил вечер. Я не был уверен, что меня не преследуют, но сейчас это и неважно. Они и без того уже перешли в наступление.

Меня просили явиться в уголовную полицию и сообщить все известное о выстреле. Это заняло у меня десять минут. Они записали мои показания и продержали еще целый час, пытаясь выяснить, кто я такой. Я и намеком не дал им ничего понять. В конце концов мне надоело все это, и я сказал:

— Если вы не найдете достаточно улик в квартире триста три, попытайтесь поискать их в лаборатории на Потсдаммер-штрассе. Можете также осмотреть мою комнату в отеле «Принц Иоганн», если желаете.

Казалось, это заинтересовало их.

— Вы возвращаетесь к себе?

—  Да. 

— Можно кого-нибудь послать с вами?

— Пожалуйста.

Раздался телефонный звонок, и один из сотрудников взял трубку, послушал и передал ее мне. Звонил капитан Штеттнер из полиции «Зет».

— Немедленно приезжайте, герр Квиллер.

— Но ведь я только что вас видел!

— Это очень важно.

Я сказал, что приеду. Инспектор уголовной полиции был раздражен, потому что его отдел и полиция «Зет» не ладили друг с другом. Поля их деятельности зачастую пересекались, они постоянно враждовали из-за этого и пользовались любой возможностью насолить друг другу. Так будет продолжаться до тех пор, пока раньше или позже кто-нибудь из начальства не разграничит их обязанностей. Пока что такие люди, как я, могли быть полезны для этой игры.

— Вы не поедете в отель сейчас, герр Квиллер?

— Нет.

— Но вы же сами сказали...

— Меня срочно вызвали. Я официально связан с комиссией «Зет». Ведь это так ясно, герр инспектор.

Дорога заняла всего десять минут. Я поставил «фольксваген» на стоянку для служебных машин и заметил там карету «Скорой помощи». Кроме мужчины и женщины в белых халатах, в кабинете находился капитан Штеттнер с пятью своими людьми, бывшими в лаборатории Солли: тремя оперативниками, прибывшими туда первыми, и двумя, которые приехали с капитаном. У всех были закатаны левые рукава рубашек.

Капитан Штеттнер выглядел озабоченным.

— Выяснилось, что одна из разбитых склянок заключала вирулентную бактерию группы...,— он посмотрел на врача, боясь ошибиться.

— Обычной оспы, — надломив ампулу, сказал тот, пока сестра протирала ватным тампоном кожу очередного человека, готовя его к уколу. — Это не опасно. И речи не может быть о карантине. Однако рекомендуется принять меры предосторожности.

Я снял пальто. В воздухе стоял запах эфира.

— А что будет с теми, кто совершил налет?

— Я отдал указание регулярно сообщать по радио и телевидению, — отозвался Штеттнер. — В вечерних газетах также появятся объявления.— Он смотрел, как мне делали подкожное впрыскивание. — Медицинская ассоциация и все госпитали оповещены по телефону и телеграммами, чтобы, если кто-нибудь явится с просьбой об иннокуляции, они немедленно известили полицию. — Он спустил рукав и обратился к доктору  — Можем ли мы продолжать свою работу, как обычно?

Бывают отважные люди, которые чувствуют страх перед инфекцией. Он был одним из них.