Подвиг 1969, №3

Я разглядывал Октобера. Лицо со стальным капканом вместо рта было обманчиво, так что при беглом взгляде можно было Октобера принять за человеческое существо. Лицо узкое, продолговатое, подбородок такой же ширины, что и лоб. Гладко приглаженные, будто приклеенные волосы, как у Гитлера, но без клока. Жесткий взгляд холодных серых глаз. В них не было ничего, кроме черных зрачков, ни намека на присутствие души. Нос — прямая линия. Рот — прямая линия. Ничего больше. Я продолжал глядеть на него, и он сказал:

— Говорите.

— Мне очень хорошо, — отозвался я.

Он мог бы знать, что я никогда не заговорю. Если кто и заговорит, то только не я, разве что полумертвые останки того, что звалось Квиллером, будут бормотать что-нибудь в предсмертной агонии. Я надеялся, что ничего не выдам. На земле жили люди, которых я должен был защитить. Единственная гарантия, которую я мог дать этим людям, — это то, что если я предам их, то это буду не я, Квиллер, а сгусток крови, хрящей и боли, не осознающий, что он делает. Я видел в Бухенвальде людей, которых допрашивали...

— Мы знаем, кто вы, — вновь заговорил Октобер. — Во время войны вы отказались служить в армии. Маскируясь под немецкого солдата, вы пытались саботировать проведение в жизнь высшего решения, «спасая» недочеловеков от того, что в действительности являлось их предначертанной судьбой. Вам не удались ваши претенциозные попытки. После войны, когда польское, датское и шведское правительства наградили вас, вы отказались принять награды, тем самым признав свое поражение и свой позор. Нам все известно про вас.

Я принялся делать медленные и глубокие вдохи и выдохи, чтобы наполнить кислородом кровь, насытить мышцы. Я напрягал мышцы рук, ног, живота и вновь расслаблял их. Напрячься, расслабиться... Напрячься, расслабиться... Увеличить приток кислорода, усилить кровообращение, повысить мускульный тонус.

— Нам известно, что в настоящее время вы находитесь на службе в М. И. 6.

Неверно. Пусть себе следит за мной, желая по глазам узнать, что из сказанного им соответствует действительности, а что нет. Мои глаза ничего не выражали. Напрячься... Расслабиться...

— Вы думаете, что мы не знаем, кто в течение последних шести месяцев предавал суду в Ганновере так называемых «военных преступников». Мы знаем, чьих это рук дело. Вас видели в различных концах страны, и мы создали ваш устный портрет. Мы опознали вас, когда вы появились в Нейесштадтхалле. Нам донесли о том, что ваша охрана отозвана, и мы поняли, что вам поручили какое-то особое задание. Мы знаем о вас почти все.

Глубокий вдох. Окно ближе, чем дверь, но этот путь для бегства не подходит. Тяжелые шторы задернуты, но в щель между ними проникал свет уличного фонаря, отражающийся на голых ветвях платана. Это помогло мне определить, что комната расположена на третьем, может быть, на четвертом этаже. Мне не будет дано времени на поиски балконов или водосточных труб. Напрячься... Расслабиться...

— Но нам не хватает кое-какой информации относительно вашего Центра. Мы внимательно наблюдали за его действиями и хотим пополнить наши данные о М. И. 6.

Грубая работа. Пытается вызвать меня на разговор, чтобы я сказал, что он ошибается, что я не связан с М. И. 6. Равнодушный взор. Глубокий выдох...

Октобер приковал ко мне свои глаза-заклепки.

— Поэтому мы вынуждены заставить вас говорить. — Он был слишком умен, чтобы грозить мне, ибо знал, что я видел людей, которых допрашивали ему подобные. Он просто-напросто не оставлял мне иного выбора — только говорить.

— Начинайте, — произнес он.

Расслабиться... Напрячься... Не забывать, что свидание с этим человеком являлось моей целью. Правда, мяч прорвал сетку: я надеялся явиться сюда по своей воле, полностью владея собой, и с шансом убраться отсюда в нужный момент. Трюк с уколом был проделан довольно ловко, хотя заключался всего лишь в телефонном звонке капитану Штеттнеру и в появлении там под видом врача «Скорой помощи» человека из «Феникса». У «Феникса» были такие возможности: один из осужденных по Ганноверскому процессу занимал высокий пост в медицинских учреждениях Моенберга; в руководстве многих министерств было полно нацистов. Попытка доставить меня сюда в бесчувственном состоянии стоила того, чтобы затратить на нее время и усилия.

Нужно все время помнить, что моя задача заключалась в том, чтобы оказаться на виду, привлечь огонь на себя и, таким образом, обнаружить неприятеля. Я это проделал. Преимущество было на моей стороне. Нужно все время повторять эту мысль, она поможет мне бороться за жизнь, поможет не потерять рассудок.

Глубокий вдох. Напрячься... Расслабиться... Преимущество на моей стороне.

— Вы будете говорить? — спросил Октобер.

— Нет.