Подкидыш

— Думаю, что так, — ответила та. — Даже тогда поговаривали, что волки из нашего леса на скот нападают, вот я и пошла ягненка искать, который от матери отбился. Надеялась до темноты его найти. И сынишку с собой взяла… — Она махнула рукой в сторону поля, где паслось небольшое стадо овец. — Овец-то у нас немного, каждое животное на счету. Ходили мы долго, устали, вот я на минуточку и присела. Мой мальчик сразу уснул — ему ведь тогда и четырех лет еще не исполнилось, благослови его Господь. И я с ним на руках прикорнула ненадолго. Глаза открыла, а его и нет…

Изольда, желая утешить и подбодрить бедняжку, ласково положила руку ей на плечо.

— Мы потом его рубашонку нашли, — продолжала женщина, и голос ее дрожал от непролитых слез. — Только это уже через несколько месяцев было. Один деревенский парнишка птичьи гнезда в лесу искал и увидел ее под кустом.

— Была ли на ней кровь? — спросил Лука.

Женщина покачала головой.

— Нет, дожди ее прямо-таки выбелили. Если что и было, так давно смылось. Но я все равно рубашонку эту священнику отнесла, и он отслужил мессу по невинной душе моего сыночка, а мне сказал, что я должна похоронить свою любовь к нему и родить другое дитя. Вот Господь мне Томмазо и послал.

— Жители вашей деревни поймали какое-то животное и утверждают, что это волк-оборотень, — сказал брат Пьетро. — А ты как думаешь: повинна эта тварь в гибели твоего ребенка?

Он, видно, думал, что бедная мать так и взовьется и сразу начнет обвинять оборотня в смерти сына, но она лишь устало на него посмотрела. Казалось, эта мысль не дает ей покоя уже очень давно — слишком давно!

— Конечно, я слышала об этом оборотне, — довольно спокойно сказала она. — Конечно, и мне в голову мысль приходила, что, может, это он моего маленького Стефано забрал. Но я не уверена. И наверняка не могу сказать даже, что его волки утащили. Он вполне мог просто забрести глубоко в лес и оказался так далеко от меня, что даже моих криков не слышал; он мог упасть в ручей и утонуть, мог в овраг свалиться… Я и впрямь тогда волчьи следы у ручья видела, да только следов моего сына там не было. Я все время об этом думаю, думаю каждый день, но по-прежнему не могу понять, куда он так внезапно исчез.

Брат Пьетро кивнул, скептически поджав губы, и посмотрел на Луку:

— Ты хочешь, чтобы я записал эти показания? Только пусть она под ними распишется, если сможет, или хоть знак какой поставит.

Лука покачал головой.

— Не стоит. Мы сможем это сделать и позже, если сочтем, что в этом есть необходимость. — Он встал, поклонился женщине и сказал: — Спасибо тебе за гостеприимство, милая хозяюшка. Как мне называть тебя?

Она вытерла краешком передника заплаканное лицо и ответила так:

— Я — Сара Фейрли, жена Ральфа Фейрли. Нас в этой деревне все уважают, вам каждый это подтвердит, и каждый скажет, кто я такая.

— А ты согласишься выступить свидетелем, когда мы станем судить этого оборотня?

Сара ответила ему слабой улыбкой, пряча за ней свою вечную скорбь.

— Я не люблю говорить о том, что тогда случилось, — честно призналась она. — И стараюсь вообще об этом не думать. Я пыталась поступить так, как посоветовал мне наш священник, — похоронить свое горе вместе с рубашонкой сына, но у меня ничего не вышло. И я безмерно благодарна Богу за своего второго мальчика.

Брат Пьетро хоть и несколько неуверенным тоном, все же сказал:

— Мы наверняка подвергнем это существо допросу, и если будет доказано, что он — оборотень, он умрет.

Она согласно кивнула и тихо заметила:

— Но мальчика моего это не вернет. Хотя, наверное, я порадуюсь тому, что отныне моему сыну и всем остальным пастушкам опасность грозить не будет даже на дальних пастбищах.

Распрощавшись с хозяйкой дома, они отправились в обратный путь. Брат Пьетро предложил Изольде опереться о его руку, и она приняла его помощь, а Лука помогал идти явно уставшей Ишрак.

— Почему брат Пьетро не поверил этой несчастной матери? — тихо спросила Ишрак, взяв его под руку и так близко к нему склонившись, что более никто не смог бы ее услышать. — Почему он всегда такой подозрительный?

— Это не первое его расследование, — ответил Лука. — Ему уже довелось много странствовать, и он многое видел. В том числе и немало обмана. Зато твоя госпожа была с этой бедняжкой очень ласкова.

— У Изольды нежное сердце, — сказала Ишрак. — Дети, женщины, нищие — для них ее кошелек всегда открыт, да и сердце тоже. У нас в замке на кухне каждый день готовили две дюжины обедов для бедных. Она всегда была такой.

— А она любила кого-нибудь? Ну, особенно сильно? — как бы между прочим спросил Лука. На тропе лежал большой валун, и юноша, первым переступив через него, обернулся, чтобы помочь Ишрак преодолеть это препятствие. Она посмотрела на него, рассмеялась, но ответила довольно резко:

— А вот это тебя совершенно не касается, следователь! — И, увидев, что Лука покраснел, прибавила: — Неужели тебе действительно нужно все знать, во все свой нос сунуть?

— Мне просто интересно…