Подъём в бездну

Хозяйка покивала головой, смахнула со стола несуществующие крошки и вернулась за стойку. Как и полагается настоящему бармену, стала протирать обшарпанную, до блеска отполированную локтями стойку, затем взялась за стаканы и кружки, причём протирала всё одной и той же тряпкой. Гуль продолжал сидеть, положив руки на стол. Квас в большой деревянной кружке давно выдохся, в нём успела утонуть неуклюжая жирная муха с кривыми крыльями. Спокойно смотрел, как на край кружки села ещё одна муха, такая же откормленная, переливающая зелёным. Осторожно макнула щетинистый хоботок в густую жидкость и присоединилась к своей соплеменнице. Хозяйка тоже видела эту трагедию в одном действии и раздражено намекнула:

– Эти лодыри вернутся не скоро, а в обед обычно приходят работорговцы за припасами.

Гость наклонил голову, что-то обдумывая, пару раз отбарабанил по столу какой-то код и лениво встал.

– Квас забыл – звонко засмеялась девушка.

Обернулся, но ничего не сказал, тихо засмеялся и махнул рукой. Постоял на крыльце, о чём-то раздумывая, и вернулся к стойке. Выложил несколько крышек.

– Я поговорю с ними?

Барменша фыркнула, сгребла крышки и поставила на стойку бутылку мутного самогона.

– Так дело быстрей пойдёт.

Гуль взял бутыль за горлышко, но сильная женская рука не спешила отпускать.

– С тебя ещё пара.

Хмыкнул, пошарил в плаще, достал четыре.

– Не-а, вторую не дам, ты их мне споишь, работать кто будет?

– Второй не надо, вы первую сначала отпустите.

Довольная, разжала ладонь и уже спокойней, почти дружелюбно, добавила:

– В полдень и правда приходит два-три человека из гильдии. Сам знаешь, как они вашего брата любят.

– Как и мы их, в принципе.

Потряс бутылкой, поблагодарил и попрощался. Работники в грязных комбинезонах – действительно грязных, заношенных до того, что те лоснились на солнце – лениво водили по земле вилами, сгребали навоз, потом грузили в тачки и вывозили. Брамины стояли в соседнем загоне, пускали слюни и чесались головами, отгоняя назойливых мух.

– Привет, мужики! – гуль опёрся локтями о тын, держа обеими руками бутылку с мутной горючей жидкостью.

Траляля и Труляля выпрямились и впились глазами в желанный продукт подвального производства.

– Как-то жарковато, хлебнуть не желаете?

– Почему нет, можно, да, да…

Работяги закивали, воткнули вилы в землю и подошли к ограде.

– Тара есть?

– Да мы не гордые, и с горла не зазорно – Траляля посмотрел на напарника, тот серьёзно кивнул.

Данилу больше волновало умеренное дозирование и стимуляция выдачи нужной информации, нежели соблюдение канонов «культурного» выпивания. Возвращаться в бар за посудой не хотелось, поэтому просто протянул бутылку. Две пары цепких рук взялись за заветный эликсир, после недолгого противостояния Траляля отпустил бутылку и с натянутой извиняющейся улыбкой посмотрел на щедрого чудака, пока его приятель делал первый глоток. Снял капюшон, замер в ожидании. Никакой реакции, не похватались за вилы, не отшатнулись, не пялятся удивлённо. Добрый знак, лояльность это хорошо.

– Я тут нечаянно услышал, что вы говорили что-то об одноголовом брамине.

Труляля оторвался от бутылки и опередил своего приятеля:

– Да враки это всё, где же такое видано, что буренки уродцами рождались?

Данила не хотел, чтобы его вопросы вызвали очередные бесполезные споры, и поспешил перебить.

– Где вы это слышали?

Оба задумались, один протянул бутыль гулю, но увидев отказ, не стал настаивать, хлебнул сам.

– Дак… точно и не вспомнить…

– Может, кто из караванщиков болтал?

– Хм. Караванщиков со среды прошлой не было, они у Гаврилы всё чаще останавливаются, у него… ну это… дочки красивые. Наша Лизавета тоже хороша, но она барыня не такая.

– Вот в том караване, что в прошлую среду у нас останавливался, охранник был, он про когтя говорящего рассказывал.

– Такая же брехня, как и брамин твой одноголовый!

– Правда – и то, и другое!

– Ну а с брамином что? От кого услышали?

С минуту морщили лбы, по очереди присасывались к бутылке, морщились.

– Извини, друг, не вспомнить. Не могу вспомнить, кто и когда говорил.

– Ну хотя бы в каких краях такое диво родилось?

Опять долгое раздумье, отрицательное качание головами и извиняющиеся пожимания плечами. Тут, пожалуй, больше ничего не выведать, хотя…

– А с когтем что?

Траляля сразу оживился и начал торопливо рассказывать, отмахиваясь от приятеля и шикая на него, когда он снисходительно вздыхал или вставлял ироничное замечание.