Под знаком Софии

Джеймс Мернс, шотландец родом, брал за свои визиты на редкость дешево – больше брать не мог и не смел, поскольку о его тайном пороке знали все пациенты. Еще в Лондоне один знакомый француз угостил Мернса экзотическим блюдом под названием «давамески» – печеньем из гашиша. В то время Джеймс зачитывался приключениями корабельного врача Гулливера, и, подобно этому авантюристу от медицины, решил поступить корабельным врачом на судно, отправлявшееся в Истамбул. К тому же дорогих восточных товаров – опиума и гашиша – в столице Оттоманской Порты должно было оказаться предостаточно.

В Истамбуле Мернс продолжил врачебную практику и при первой возможности покупал опиум и гашиш. Платили ему сущие гроши – кто заплатит больше врачу, у которого то язык заплетается, то руки трясутся, то глаза мутные, как у дохлой кефали? Но, вопреки пристрастию к одурманивающему зелью, Мернс оставался неплохим специалистом, и клиенты на него не жаловались. К тому же Джамес-эфенди отличался редким качеством – он никогда не болтал о тайнах своих пациентов.

– Она все время рыдает и начала заговариваться… – рассказывал доктору Боскамп-Лясопольский. – Родители у бедняжки погибли, дом сгорел. Который день убивается!

– Сильнейшее нервное потрясение, – ответил врач. – Но ничего, это пройдет. Я вот тоже порой заговариваюсь… Ладно, я буду навещать вашу подопечную. Лекарства для нее изготовлю сам.

– Только, умоляю вас, не применяйте для этого столь любимый вами гашиш, – попросил его Кароль.

– Мне лучше знать, что помогает моим пациентам! Я владею секретами древней арабской медицины! – отрезал Мернс.

Через неделю Софии стало лучше, и за это время доктор Мернс преисполнился живейшего сочувствия к бедной греческой девочке. Джеймс готов был поклясться, что перед ним одна из богинь Эллады, только измученная, бледная, несчастная, пострадавшая от жестокости жалких двуногих животных, именуемых людьми. Опиоман Мернс был невысокого мнения о человечестве…

– У меня иная судьба, – шептала София в бреду. – Трон Византии… Но почему они убили маму и отца? И Максима?

– Не слушайте ее, – испуганно забормотал Лясопольский, и доктор Мернс понял, что поляк с большим удовольствием заткнул бы Софии рот. – Все эти греки мечтают о Византии, которая уже три века, как обратилась в прах…

– Не скажите, мой друг, не скажите, – пожал плечами Мернс. – Их мечты могут стать явью. Русская армия стоит на Дунае, а Оттоманская Порта подписала с Россией Кучук-Кайнарджийский мир. Говорят, русская императрица Екатерина намерена крепко тряхнуть турок и помочь единоверцам-грекам.

– Пустые слова! – по лицу Кароля скользнула брезгливая улыбка. Он не собирался выслушивать политические прогнозы этого опустившегося человека. – Султан Абдул-Хамид еще возьмет треклятых москалей за горло! Русские совершенно напрасно вообразили, что Речь Посполитая – их провинция.

– Кто знает… Быть может, это Россия возьмет за горло Оттоманскую Порту, – возразил врач. – А пока – берегите вашу гречанку, соглядатаи султана нынче повсюду…

– Посольство Речи Посполитой неприкосновенно! – горячо воскликнул поляк.

– Посольство – да, но если она решит выйти на улицу? Не будете же вы вечно прятать ее в четырех стенах?

– Для турок она не представляет никакой ценности, – солгал доктору Кароль. – Разве что как живой товар для гарема… Но эту женщину купил я. А турки – надо отдать им должное – уважают священное право собственности.

– Что ж, берегите вашу собственность, господин Лясопольский, – с видимым равнодушием ответил Мернс, но душа его впервые трепетала не от опиумных грез. – Вам повезло с любовницей. Настоящая богиня Олимпа…

– Да вы, я вижу, настроены на лирический лад, господин Мернс… – снисходительно заметил Кароль. – Ступайте, вас ждет гашиш! Сегодня вам будет на что купить давамески.

Вскоре Джеймс Мернс узнал, что его богиню Олимпа зовут София Глявоне. Пока бедная девочка приходила в себя, доктор Мернс успел заслужить ее симпатию. Он смотрел на Софию так сочувственно, так охотно ее выслушивал, и, главное, принимал всерьез любые ее слова, не то что Кароль, который морщился при любом упоминании об опекавшей его любовницу Гетерии. София безотчетно доверяла Мернсу – почему-то она была уверена в том, что этот опустившийся человек не способен на предательство. В чем-то он был искреннее и благороднее лощеного господина Лясопольского. Когда София перестала нуждаться в услугах Мернса, она испытала глубокое сожаление. Жаль было расставаться с человеком, который так сочувствовал ей! Но Кароль быстро указал доктору на дверь.

– Прощайте, богиня Олимпа, – успел прошептать ей Мернс. – Вспоминайте иногда обо мне.

– Я найду вас, – пообещала ему София. – Мы непременно увидимся…