Под знаком Софии

Державы, которым удалось поставить Речь Посполитую на колени, милостиво решили, что договор раздела должен утвердить высший законодательный орган поверженного государства – сейм. Король Речи Посполитой Станислав-Август Понятовский, в далеком прошлом – любовник великой княгини Екатерины Алексеевны, попытался было ослушаться свою былую возлюбленную и предотвратить раздел Польши, но оказался слишком слаб для такой великой миссии. Первый раздел Польши состоялся.

Аппетит, как известно, приходит во время еды, поэтому за первым разделом неизбежно должен был последовать второй. После подписания Кучук-Кайнаджирского мирного договора потенциальным союзником Речи Посполитой в борьбе с Россией могла стать Оттоманская Порта. Однако два колосса на глиняных ногах – Речь Посполитая и Великая Порта – серьезной угрозы для России не представляли. Но союз Речи Посполитой с Пруссией, а Великой Порты – с Францией, мог разрушить планы императрицы Екатерины.

Кароль Боскамп-Лясопольский инстинктивно ненавидел Россию и симпатизировал Оттоманской Порте. Поэтому поляка так разозлила уверенность доктора Мернса в том, что Россия рано или поздно поставит Порту на колени, а поможет ей в этом поверженная Греция. Еще совсем недавно, ухаживая за красивой дочкой кабатчика Глявоне, Кароль уверял Софию в том, что Речь Посполитая – друг Эллады.

Но кто осудит мужчину, вынужденного прибегнуть к небольшому обману, чтобы завладеть хорошенькой гречанкой? Он и не думал принимать всерьез рассказы Софии о тайном обществе Гетерия и императорской крови, которая якобы текла в ее жилах. А с недавних пор уверенность любовницы в своем высоком происхождении стала его раздражать. Как может эта кабатчица превосходить в знатности сына древнейшего польского рода, Кароля Боскамп-Лясопольского?

Сначала, слушая сказки, которыми потчевала его София, поляк лишь снисходительно улыбался. Но потом рассердился не на шутку и отчитал любовницу. София разрыдалась. Вместо утешения он овладел ею. Рыдания затихли. Девчонка долго лежала, не говоря ни слова, и разглядывала хрустальную люстру, украшавшую лепной потолок спальни дипломата. Каролю даже стало жаль бедную девочку, вообразившую себе невесть что. Он снисходительно обронил несколько ласковых слов, и София успокоилась. Она по-прежнему таяла от уверений в любви, которые не стоили ни гроша. С тех пор Лясопольский не мешал любовнице лепетать о своем царственном происхождении. Чем бы дитя не тешилось… По-своему он был привязан к дочери кабатчика и решил, что увезет Софию в Варшаву. Зачем расставаться с такой красавицей? Она еще доставит ему немало приятных минут.

Однажды в апартаменты Лясопольского заглянул мелкий служащий посольства по имени Деболи. Отобедал в роскошных апартаментах нунция, засмотрелся на юную гречанку, подававшую на стол. Красавица оказалась любовницей Лясопольского. Милая девочка и даже образованная, с хорошими манерами. Такой бы не на стол подавать, а украшать собой дом какого-нибудь достойного человека. Под этим достойным человеком Деболи имел в виду себя.

В тот же вечер Деболи написал донос. Трудился несколько часов, испортил много листов прекрасной белой бумаги с монограммой посольства. Наконец закончил свой великий труд и с удовольствием перечитал написанное. На конверте значилось: «A Sa Majesté, le Roi de Pologne…» («Его Величеству королю Польши…»). Донос был адресован королю Речи Посполитой Станиславу Понятовскому.

В письме Деболи обвинял Лясопольского в том, что тот пренебрег своим гражданским долгом. В столь трудные для Польши и католического мира часы нунций, забыв о вере и приличиях, предается греху с гречанкой (а ведь в Варшаве у господина Боскамп-Лясопольского есть невеста!). К тому же возраст юной любовницы нунция таков, что в приличном обществе его поведение можно истолковать как растление девочек.

Король Речи Посполитой отреагировал на письмо довольно быстро – Лясопольского вызвали в Варшаву для выяснения некоторых щекотливых обстоятельств, а должность нунция временно передали Деболи. О решении короля Лясопольскому сообщил тот же Деболи. И с удовольствием наблюдал за тем, как потрясенный Лясопольский отпускает солдатские ругательства, о существовании которых родовитый шляхтич и знать не должен, а потом, чуть ли не в слезах, прощается с любовницей. В целях конспирации этот глупец решил поговорить со своей гречанкой на латыни – как будто секретарь посольства Деболи не знал язык римского права!

– Vale et me ama![11] – говорил Кароль. – Vale et memor sis mei![12] – отвечала ему София. – Vale![13] – Боскамп-Лясопольский вышел за порог. София в слезах упала на диван, и тут к ней подступил утешитель – новый нунций посольства господин Деболи. Доносчик считал Софию законной добычей и терпеливо ждал того сладчайшего момента, когда сможет распоряжаться красавицей. Он успел, впрочем, заверить Лясопольского, что, в отсутствие дипломата, позаботится о его греческой «воспитаннице». Кароль предпочел промолчать – с него было довольно неприятностей.

Глава 13 Помощь доктора Мернса