Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Ни о чем, – вздохнула Фиби. – Но боюсь, ты в него влюбилась.

Она, как всегда, говорила снисходительным тоном, будто о чем-то не слишком важном. И этим она застала меня врасплох.

– Вряд ли я знаю, что такое «влюбиться», – непринужденно ответила я. – Мне это слово всегда казалось незнакомым. Как и «прощение». Я никогда его не понимала. Если ты не прощаешь, значит ты злопамятный и подлый, а если прощаешь, то лицемерный и надменный.

Но Фиби не обманули мои рассуждения.

– Что ж, «любовь» объяснить проще.

– Если тебе нужны термины, – сказала я, – то такое чувство, что я знаю Дэниела всю свою жизнь. У нас словно общее прошлое. Я не хочу его терять, потому что мы нуждаемся друг в друге.

– И ты испытывала это до того, как он поведал тебе свою трагическую сагу об Аннабель?

– Думаю, да. Дело не в том, что я жалею его.

– А почему ты должна жалеть? У Дэниела есть все – молодость, огромный талант, а теперь слава, деньги и все сопутствующее.

– Но как можно закрыть глаза на то, что случилось между ним и Аннабель? Дэниел мучился угрызениями совести одиннадцать лет, а ведь он даже не знал наверняка, его ли это ребенок. А ты не посочувствовала бы мужчине, который одиннадцать лет носил в душе такой груз?

– Он сам придумал эту вину. Не стоило сбегать.

– Может, Дэниел и не сбегал. Он сделал то, что посоветовал ему Чипс, – самый разумный выход.

– Он сам так сказал?

– Да. А еще попросил меня поехать с ним в Грецию. На Спецес. И это до того, как сообщил об Аннабель и Шарлотте. Позже мы вновь заговорили об этом, и Дэниел заявил, что не хочет больше бежать от себя.

– А ты бы поехала? В Грецию?

– Да.

– А что потом?

– Не знаю.

– Прю, тебе этого недостаточно.

– Ты говоришь совсем как моя мать.

– Может, я и говорю, как твоя мать – а она вовсе не глупая женщина, – но я должна это сказать. Ты не знаешь Дэниела. Он художник до мозга костей. Непостоянный, неугомонный, непрактичный.

– Уж это я поняла, – улыбнулась я. – Он как-то упомянул, что у него была машина и за три года он научился пользоваться лишь печкой.

Фиби проигнорировала мое ироничное замечание и упрямо гнула свое:

– Еще он ненадежен, всегда уходит с головой в творчество. Иногда это не слишком приятно. Порой даже выводит из себя.

– Брось, Фиби, ты же обожаешь Дэниела.

– Да, Прю. Но доверь ему повседневные решения и обязанности – и я не смогу предсказать, как он себя поведет.

– Ты рассуждаешь о Дэниеле как о моем будущем муже?

– Я бы не заходила так далеко.

– Ты знала его двадцатилетним парнем. Нельзя судить его по тому, каким он был одиннадцать лет назад. Сейчас он мужчина.

– Да, я понимаю. Люди взрослеют. Но разве их характер может так сильно измениться? Прю, ты особенная девушка, и я не хочу, чтобы ты ранила сердце. Не намеренно, а по неосторожности. Дэниел посвятил свою жизнь работе. Не знаю, сколько места осталось для личного, чтобы любить и заботиться о ком-то.

– Возможно, я сама смогу заботиться о нем.

– Да, наверное, некоторое время. Но не вечность же. Каково это жить с мужчиной, который боится постоянства и чувств, боится лишиться свободы.

Какой смысл спорить с Фиби? Я молчала, уставившись в мутное стекло. Забавно, что мы были с ней вроде бы по одну сторону. Фиби положила теплую руку поверх моей, но громоздкие старомодные перстни холодили мою кожу.

– Не мечтай о Дэниеле впустую. Скорее всего, мечты не сбудутся. А когда ничего не ожидаешь, то и не огорчаешься.

Я подумала о Шарлотте.

– Вряд ли Дэниел сбежит.

– Мне кажется, у него нет выбора. Возможно, и у тебя тоже. Возвращайся в Лондон. Строй свою жизнь. Позвони этому милому мужчине, который подарил тебе увядшие хризантемы.

– Ах, Фиби! – Я даже не сразу вспомнила его имя. – Они не были увядшими, когда он дарил их мне.

– Когда ты увидишь его вновь, то посмотришь на него иначе.

– Нет, этого не будет. Он даже не может рассмешить меня.

Найджел Гордон… Я знала, что вряд ли теперь поеду в Шотландию.

– Что ж, ты должна определиться. – Фиби похлопала меня по руке и откинулась на сиденье. – Я тебя предупредила. Очистила свою совесть. А теперь давай уже вернемся домой и сообщим Лили Тонкинс о Шарлотте. Она точно перестанет распевать свои гимны. Но есть шанс, что воспримет все хорошо, – она любит драмы. Да и Шарлотта может приехать в Холли-коттедж в любой момент. Нужно подготовить все к пикнику, как будто у нас и так мало хлопот.

Точно! Я совершенно позабыла о пикнике. А теперь, заводя двигатель, думала, что зря Фиби мне напомнила.

– Что ж, не знаю, – пробормотала Лили, услышав о приезде Шарлотты. – Оставить бабушку и приехать сюда… Забавно. – Она переводила взгляд с невинного лица Фиби на мое. Я улыбнулась, правда не слишком радостно. – Если подумать, то это вовсе не удивительно. Девочка и так проводит тут почти все время, учитывая, что живет у миссис Толливер. Только нужно приготовить постель, вот и все дела.

Фиби облегченно вздохнула:

– Лили, какая же вы чудесная! Надеюсь, что это не создаст много хлопот. Знаю, сейчас и так куча дел, но как только снимут этот мерзкий гипс…