Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Знаю. Я слышала об этом. Думаю, миссис Толливер хотелось бы, чтобы дочь вернулась и сама присматривала за Шарлоттой. Как она рассердилась, узнав про взорвавшийся нагреватель! Заявила, что тот, видимо, был низкого качества. Меня это шокировало. Ведь могли пострадать все дети. Но миссис Толливер больше волновало, что ей придется принять у себя Шарлотту.

– Но разве она не любит внучку?

– Ах, думаю, все же любит, – как всегда, беззаботно ответила Фиби. – Но она никогда не ладила с детьми, поэтому и Шарлотта, должно быть, кажется ей скучной. Тем более она еще не оставалась с ребенком наедине. Наверное, и не знает, что с ней делать.

На улице поднялся ветер. Он со свистом проносился по углам дома, заставляя дребезжать оконные рамы. Уже почти стемнело, но комнату освещало пламя камина. Я дотянулась до чайника, стоявшего на медной конфорке возле огня, и налила себе еще чаю.

– А что с мужем Аннабель?

– Карноу? Терпеть не могу этого мерзкого человека.

– Мне он тоже таким показался. Даже не поцеловал Шарлотту на прощание. Как Аннабель с ним познакомилась?

– Он остановился в отеле «Касл» в Порткеррисе с тремя другими биржевыми брокерами, или чем он там занимается в Сити. Не знаю, как именно они познакомились, но как только Лесли Коллис увидел ее, то сразу же влюбился.

– Вряд ли он был привлекательным.

– Забавно, но был. От него исходил странный магнетизм. Он тратил деньги направо и налево, разъезжал на «феррари».

– Ты думаешь, Аннабель правда влюбилась в него?

– Вовсе нет. Аннабель любит лишь себя. Но он мог дать ей все, что она когда-либо хотела, ей не нравилось жить в стесненных обстоятельствах. И конечно, этот брак поддерживала миссис Толливер. Вряд ли она простила своего покойного муженька за то, что он оставил ее в нищете. Изо всех сил пыталась удачно выдать Аннабель замуж.

Я все обдумала. Затем подлила себе чаю и откинулась на подушках в глубоком и уютном старом кресле.

– Похоже, все матери одинаковые, – пробормотала я.

– Только не говори, что Делия вновь к тебе пристает.

– Нет, не пристает. Но этот мужчина… это он принес мне хризантемы… – И я рассказала Фиби о Найджеле Гордоне и его приглашении в Шотландию.

Тетя сочувственно выслушала меня.

– Похоже, он очень милый, – наконец заявила она.

– Так и есть. В этом-то и беда. Он ужасно милый. Но в маминых фантазиях уже звенят свадебные колокола. Она постоянно напоминает, что мне двадцать три года и пора обзавестись семьей. Возможно, не будь она так настойчива, я бы и вышла за него.

– Ты не должна выходить за Найджела, если не чувствуешь, что жить без него не можешь.

– В том-то и дело, что могу. И довольно легко.

– Всем нам нужно от жизни разное. Твоя мама стремится к безопасности. Поэтому она вышла замуж за твоего отца, сочтя, что ей очень повезло. Но она не успела узнать его получше, прежде чем пошла к алтарю. А вот ты особенная. Тебе нужен человек, который не просто подарит тебе цветы и оплатит счета. Ты умная и талантливая. И когда ты решишь связать с кем-то свою жизнь, убедись, что он может тебя рассмешить. Мы с Чипсом постоянно смеялись, даже будучи без денег или везения, даже когда понятия не имели, чем оплатить счет в магазине. Мы всегда смеялись.

Я улыбнулась, вспомнив их вместе.

– Говоря о Чипсе, ты знала, что Дэниел Кассенс устраивает выставку в галерее Чэстал? Я прочла утром заметку о нем в «Таймс».

– И я. Это так здорово. Мой милый умненький мальчик. Я собиралась поехать в Лондон в день открытия, но сломала эту глупую руку, и доктор предостерег меня от путешествий.

– Он в Лондоне? В смысле, Дэниел?

– Бог знает, где он сейчас. Возможно, до сих пор в Японии. Или в Мексике, или еще в каком-нибудь безумном месте. Но мне бы очень хотелось взглянуть на его выставку. Может быть, мы с тобой съездим в Лондон. Будет так весело! Горю в предвкушении.

Той ночью мне снился сон. Я была на острове – тропическом острове, с пальмами и белым песком. Стояла невыносимая жара. Я шла по пляжу к безмолвному и прозрачному, как стеклышко, морю. Хотелось поплавать, но вода едва доходила до щиколоток. Я долго шла по мелководью, вдруг песок резко ушел вниз, появилась глубина, и я поплыла среди чернильно-черной и бурлящей воды. Меня понесло течением к горизонту. Я знала, что нужно повернуть и плыть к берегу, но течение было слишком сильным, я не могла ему сопротивляться. Перестав бороться, позволила водам унести меня прочь, зная, что никогда не вернусь, но ощущение было столь чудесным, что все остальное потеряло значение.

Проснувшись, я помнила сон в мельчайших деталях. Лежала в постели и размышляла о чистой воде и умиротворенности, которая охватила меня на волнах этого тихого и теплого моря. Все сны имеют свой смысл, и я задумалась, как расшифровал бы этот сон какой-нибудь профессионал. Следом явилась довольно спокойная мысль, что он мог означать смерть.

3