Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

Незнакомец закурил сигару. У него были очень красивые руки: длинные, узкие ладони с аккуратными закругленными ногтями. На одной руке – дешевые, ничем не примечательные часы, на другой – золотая цепочка, очень старая на вид и массивная.

Когда он убрал в карман спички и сигары, я спросила:

– Вы остановились в замке?

Мужчина удивленно взглянул на меня.

– Как вы догадались? – улыбнулся он.

– Метод дедукции. Острый глаз. Спички.

– Конечно. Какой же я глупый. Да, я провел там прошлую ночь, если можно это так назвать. Вчера я прибыл из Лондона.

– Как и я. Приехала на поезде.

– Я бы тоже не отказался. Но меня подвезли. Ненавижу водить машину. Вообще ненавижу машины. Предпочитаю сидеть и смотреть в окно или же читать книгу. Это определенно более цивилизованное занятие. – Он сел поудобнее, опираясь на локоть. – Вы здесь в отпуске или гостите у кого-то, а может, живете тут?

– Я в гостях.

– В деревне?

– Да. Как раз здесь.

– Что значит здесь?

– В доме наверху.

– В Холли-коттедже? – Он засмеялся. – Так вы гостья Фиби?

– Вы знаете Фиби?

– Конечно, я знаю Фиби. Поэтому-то я и здесь. Чтобы увидеться с ней.

– Что ж, сейчас вы не найдете ее дома, поскольку она уехала в местную больницу. – (На его лице отразился испуг.) – Все в порядке, у нее не инфаркт и ничего столь серьезного, просто она сломала руку. Ей наложили гипс, и доктор хочет осмотреть ее.

– Уф, какое облегчение! С ней все нормально?

– Конечно, она вернется к обеду.

– А кто тогда вы? Медсестра или одна из ее вечных студенток?

– Нет, я ее вечная племянница.

– Не может быть! Вы Пруденс?

– Может. – Я нахмурилась. – А кто же вы?

– Дэниел Кассенс.

– Но вы же в Мексике! – выпалила я.

– В Мексике?! Никогда там не бывал.

– Фиби заявила, что вы, возможно, в Мексике или в другом столь же безумном месте.

– Мило с ее стороны. На самом деле я был на Виргинских островах, на яхте одного моего друга из Америки, но нас предупредили об урагане, и я решил, что пришло время уезжать. В Нью-Йорке меня мгновенно атаковал телеграммами Питер Чэстал – писал, что я должен приехать в Лондон к открытию моей выставки, которую он организовал.

– Об этом я знаю. Видите ли, я работаю на Маркуса Бернштейна. Мы находимся почти по соседству с Питером Чэсталом. К тому же я читала заметку о вашей выставке. Похоже, вас преследует успех. Фиби тоже прочла ее. Она ужасно обрадовалась.

– Еще бы.

– Так вы были на открытии?

– Да. Я все-таки успел. Согласился в последний момент и сел на самолет.

– Но почему вы так не хотели ехать? Большинство бы не упустило такого шанса. Повсюду шампанское и всеобще восхищение.

– Ненавижу свои выставки. Это самый отвратительный вид демонстрации себя, как будто выставить в витрину детей. Любопытные взгляды. Мне даже тошно.

Я его прекрасно понимала.

– Но вы все же поехали.

– Да, ненадолго. Однако я решил замаскироваться – надел черные очки и шляпу, скрывающую лицо. Выглядел как чокнутый шпион. На выставке пробыл полчаса, а потом, когда Питер отвлекся, ускользнул в паб, решая, что мне делать дальше. Там разговорился с одним человеком, купил ему пива. Он упомянул, что едет в Корнуолл, вот я и подсел к нему в машину и прибыл вчера вечером.

– Но почему вы не приехали к Фиби?

Я задала вопрос, не подумав, и тут же пожалела. Дэниел отвернулся, сорвал пучок травы и пустил его по ветру.

– Не знаю, – проговорил он наконец. – По многим причинам. Некоторые высоконравственные, некоторые нет.

– Вы ведь знаете, что она бы обрадовалась.

– Да, конечно. Но прошло уже много времени. Я не приезжал сюда одиннадцать лет. Чипс был тогда еще жив.

– Вы ведь с ним работали?

– Да, в течение года. Я был в Америке, когда он умер. В долине Сонома в северной части Калифорнии. Гостил у знакомых, владевших виноградником. Письмо Фиби пришло ко мне не сразу. Я тогда еще подумал, что если никто не скажет вам о смерти близких людей, то они будут жить вечно. И тогда я решил, что не смогу больше вернуться в Корнуолл. Однако смерть – это часть жизни. Я это понял, пусть и не сразу.

Я вспомнила карусель, которую сделал для меня Чипс из старого граммофона, их с Фиби смех, запах его курительной трубки.

– Я тоже любила его.

– Как и все. Он был таким великодушным. Я учился у Чипса скульптуре, но узнал намного больше, а в двадцать лет это невероятно важно. Родного отца я никогда не видел, что всегда отдаляло меня от других людей. Чипс заполнил эту пустоту. Благодаря ему я осознал себя как личность. – (Я понимала Дэниела, ведь то же самое я испытывала по отношению к Фиби.) – Пока я ехал вчера из Лондона, то сильно сомневался – правильно ли я поступаю? Не всегда стоит возвращаться туда, где ты был молод и о многом мечтал. Где ставил перед собой грандиозные цели.

– Но не когда твои мечты и цели сбываются. Что и произошло с вами. Выставка Чэстала лишь доказывает это. Наверное, там распродали все до единой картины…

– Возможно, я склонен к неуверенности в себе.

– Нельзя иметь все.