Под цикадным деревом

В архиве работал юноша, сразу же засуетившийся при виде меня. Он оказался приветливее женщины из администрации, даже предложил мне кофе. Я согласилась, хотя и почувствовала себя неловко. Мой страх показаться невежливой способен пересилить даже мое беспокойство. Скажем так, эти два чувства питают друг друга, поэтому я всегда на грани панической атаки.

— Значит, ты восстанавливаешь свое генеалогическое древо. Здорово, — похвалил меня юноша, садясь за стол. — Посмотрим, что удастся найти. Повтори, пожалуйста, фамилии.

— Берга и Флавиани.

Лука — его имя я прочитала на бейдже — выудил из огромного, тяжелого на вид ящика папку высотой сантиметров двадцать. Он поставил свой кофе рядом с папкой. Мне это не очень понравилось, но он, похоже, разбирался в своей работе, и мне не хватило смелости сказать хоть слово против.

Я смотрела, как он перелистывал пачку свидетельств крупными ловкими руками. Он нашел разделы с буквами «Б» и «Ф» и на несколько минут исчез в комнате за его рабочим местом. Он плохо ходил, раскачивался туда-сюда при каждом шаге. Что же с ним случилось?

Юноша вернулся с несколькими пожелтевшими листами бумаги, заполненными от руки.

— Ну вот. Бьянка Берга, 12 декабря 1912 года. Четвертый ребенок Инес Станьеллини и Ламберто Берга. Свидетельства о смерти нет.

— Оно хранится в нашем муниципалитете. Она скончалась в 2003 году.

— Долгожительница. Беньямино Флавиани родился 30 марта 1912 года. Они были ровесниками. Его свидетельства о смерти мне тоже не удалось найти.

— Он тоже долгожитель. Но меня больше интересуют свидетельства о рождении их детей.

— Конечно. Вот они: Эвтерпа Флавиани, 1929 год… первый ребенок. У твоих бабушки и дедушки дети родились рано, ты знала?

— Честно говоря, никогда не задумывалась.

— В тридцать втором году родилась Талия Флавиани, — Лука складывал на стол разнообразные свидетельства, которые вытаскивал из архивных папок, — а затем, в тридцать пятом году, малышка Мель… Мельпо…

— Мельпомена.

— Она самая. Какие странные имена.

— Это имена муз, богинь искусств в Древней Греции.

— Интересно, — Лука улыбнулся из-под легких очков.

У меня глаза разбежались. Я повертела свидетельства в руках.

Не хватало нескольких документов.

— Да, вот свидетельство о рождении Терпсихоры Флавиани, 1939 год, и Урании Флавиани, 1943 год.

— Она моя мама, — уточнила я. И зачем я это сказала?

— А, она ровесница моего отца. Кажется, ты гораздо моложе меня…

— Мне двадцать два.

— Так и есть. Мне двадцать девять…

Стало до смерти неловко. Хотя для первого раза в таком месте я неплохо справлялась.

— Должно быть еще свидетельство о рождении Лоренцо Флавиани, — пробормотала я.

— У них был еще один ребенок?

— Да, шестой.

— Твой дядя.

Никто прежде не называл его так.

— Посмотрим, что с ним случилось…

— Думаю, они назвали его Лоренцо, но не уверена, что его успели крестить. Не знаю, важно ли это.

— По тем временам важно. Я проверю, но, если ничего не найду, тебе придется сходить в приходской архив.

Лука снова исчез. Он был одет в красивые брюки защитного цвета, совершенно не подходившие к его серой рубашке. Он выглядел так, будто попал сюда прямиком из девяностых, что мне понравилось, а это странно.

Но сейчас не время для подобных мыслей.

— Увы, других документов нет. Попробуй обратиться в приход, там может храниться свидетельство о браке твоих бабушки и дедушки, если оно тебя интересует. Или свидетельство о составе семьи.

— Конечно. Спасибо. Разве не здесь должны храниться свидетельства о браке?

— Обычно здесь они и хранятся, но не в твоем случае. Когда твои бабушка и дедушка поженились?

— Точно не знаю.

— Скорее всего, они венчались до рождения первой дочери, правда? Но в двадцать девятом году они были несовершеннолетними, поэтому для вступления в брак им требовалось согласие родителей и священника. Может быть, поэтому свидетельство хранится в приходе.

— Хм, логично. Спасибо.

Лука откопировал мне свидетельства. Я взяла их и поспешила выйти из кабинета.

— Послушай…

— Да?

Лука нагнал меня в дверях.

— Не хочу показаться навязчивым, но мне стало любопытно, часто ли ты бываешь в баре «Безмолвный»?

— «Безмолвный»?

Он дотронулся до своего уха и объяснил, что так называется бар для глухих.

— Он здесь, в Брешии, в районе Карриоле. Я просто подумал…

Черт. Вот почему он так жестикулировал, когда я поднялась на этаж с земельным кадастром. Он заметил слуховой аппарат. А я решила, что понравилась ему, наивная.

Бар «Безмолвный». Даже бар для глухих здесь есть. Он, наверное, решил, что я калека. Мы с Джадой живем в районе Карриоле, в доме бабушки и дедушки. Почему я не заметила этого бара? На вывеске бара Роберто ничего такого не написано. Честно говоря, и вывески-то не припомню.

Я раздраженно шагала к приходу. Почему все ведут себя со мной иначе? Беспокоятся, что я не услышу, не пойму. Никто не видит, что нет ничего хуже излишне внимательного отношения.

Я добралась до церковного двора и позвонила. Низенькая синьора в темном платье и гольфах впустила меня и проводила к приходскому священнику.