Под стягом победным

"Thank you," said Hornblower.	- Спасибо, - сказал Хорнблауэр.
Still she did not look up.	Она не подняла головы.
"You are the sort of man," she went on, "whom women love very easily.	- В таких, как ты, женщины легко влюбляются.
I do not expect that I shall be the last.	Не думаю, что я последняя.
I don't think that you will ever love anybody, or know what it is to do so."	Не думаю, что ты когда-нибудь кого-нибудь полюбишь или хотя бы поймешь, что это такое.
Hornblower could have said nothing in English in reply to these two astonishing statements, and in French he was perfectly helpless.	Хорнблауэр и по-английски не нашел бы, что ответить на эти два ошеломляющих заявления, на французском все был совершенно беспомощен.
He could only stammer.	Он пробормотал нечто невнятное.
"Goodbye," said Marie.	- Прощайте, - сказала Мари.
"Goodbye, madame," said Hornblower, lamely.	- Прощайте, мадам, - отвечал Хорнблауэр покорно.
His cheeks were burning as he came out into the upper hall, in a condition of mental distress in which humiliation only played a minor part.	Щеки его горели, когда он вышел в холл второго этажа, и не столько от унижения.
He was thoroughly conscious of having acted despicably, and of having been dismissed without dignity.	Он понимал, что вел себя жалко, и что ему указали на дверь.
But he was puzzled by the other remarks Marie had made.	Но его озадачило в словах Мари другое.
It had never occurred to him that women loved him easily.	Ему никогда не приходило в голову, что женщины легко в него влюбляются.
Maria - it was odd, that similarity of names, Maria and Marie - loved him, he knew; he had found it a little tiresome and disturbing.	Мария - какое странное сходство имен, Мария и Мари - Мария любит его, он это знал и находил несколько утомительным.
Barbara had offered herself to him, but he had never ventured to believe that she had loved him - and had she not married someone else?	Барбара предложила ему себя, но он не осмеливался верить, что она его любит - разве она не вышла за другого?
And Marie loved him; Hornblower remembered guiltily an incident of a few days ago, when Marie in his arms had whispered hotly,	А Мари его любит. Хорнблауэр виновато вспомнил, как, несколько дней назад, Мари в его объятиях жарко прошептала:
"Tell me you love me," and he had answered with facile kindness,	"Скажи, что ты меня любишь", и он с не требующей усилий добротой отозвался:
"I love you, dear."	"Я люблю тебя, милая".
"Then I am happy," answered Marie.	"Тогда я счастлива" - отвечала Мари.
Perhaps it was a good thing that Marie knew now that he was lying, and had made easy his retreat.	Хорошо, что Мари знает: он солгал - и не удерживает его.
Another woman with a word might have sent him and Bush to prison and death - there were women capable of it.	Другая женщина одним словом отправила бы его и Буша в тюрьму - такие есть.