Под маской скомороха

«А держати ти, честны король, Велики Новъгород на сеи на крестной грамоте. А держати тобе, честному королю, своего наместника на Городище от нашей веры от греческой, от православнаго хрестьянства.

А наместнику твоему без посадника новогородцкого суда не судити. А от мыта кун не имати. А Великому Новугороду у твоего наместника суда не отъимати, опричь ратной вести и городоставлениа. А судити твоему наместнику по новогородцкои старине…»

Лазутчик распрямил спину, потянулся до хруста и мельком глянул на обеспамятевшего дьяка. Прислушался. Дышит. С удовлетворением кивнув головой, соглашаясь со своими мыслями, он продолжил письменные упражнения:

«А дворецкому твоему жити на Городище на дворце, по новогородцкои пошлине. А дворецкому твоему пошлины продавати с посадником новогородцким по старине, с Петрова дни.

А тиуну твоему судити в одрине с новогородцкими приставы.

А наместнику твоему, и дворецкому, и тиуну быти на Городище в пятидесяти человек.

А наместнику твоему судити с посадником во владычне дворе, на пошлом месте, как боярина, так и житьего, так и молодшего, так и селянина. А судити ему в правду, по крестному целованью, всех равно. А пересуд ему имати по новогородцкои грамоте по крестной, противу посадника; а опричь пересуда посула ему не взяти…

А пойдет князь велики Московский на Велики Новъгород, или его сын, или его брат, или которую землю подъимет на Велики Новъгород, ино тебе нашему господину честному королю всести на конь за Велики Новъгород и со всею с своею радою литовскою против Великого князя, и боронити Велики Новъгород…»

– Святую Русь с потрохами продают, – сквозь зубы процедил лазутчик. – Бесово отродье! Марфа, боярыня всем заправляет. Народ мутит… Ужо погоди.

Взял кувшинчик в руки, тряхнул – ни капли. От волнения смешанного с гневом во рту пересохло, и очень хотелось пить. Нагнувшись, он поискал под столом – и нашел. Такой же кувшинчик, только полный. Лазутчик приник прямо к его узкому горлу и сделал несколько изрядных глотков фряжского вина.

– Уф! – сказал он с удовлетворением, вытер мокрые губы рукавом и продолжил свою писанину.