Почему не Эванс?

– Наверное, придется, – согласилась миссис Кейман. – И вы считаете, что он совсем не чувствовал боли?

– Я уверен в этом, – сказал Бобби.

Миссис Кейман глубоко вздохнула.

– Что ж, спасибо вам за эту информацию. По правде говоря, я надеялась, что были какие-то последние слова, но теперь мне кажется, что так даже лучше. Бедный Алекс. Милый непоседа.

– В самом деле? – переспросил Бобби, вспоминая бронзовое лицо, глубокие синие глаза.

Привлекательный человек этот Алекс Притчард, привлекательный даже на пороге смерти. Странно лишь то, что он приходится братом миссис Кейман и шурином ее мужу. Бобби подумалось, что он был достоин лучшей участи.

– Что ж, мы в большом долгу перед вами, – заключила миссис Кейман.

– Oх, что вы, что вы, – ответил Бобби. – То есть… В общем, я просто ничего не мог сделать для него. Так что… – Он смущенно умолк.

– Мы этого не забудем, – объявил мистер Кейман.

Бобби еще раз претерпел болезненное рукопожатие. После чего коснулся вялой ладони миссис Кейман. Отец его вежливо распростился с гостями. Бобби проводил Кейманов до входной двери.

– И чем занимаетесь вы, молодой человек? – вопросил Кейман. – Находитесь дома в увольнении… или заняты чем-то еще?

– Большую часть свободного времени ищу работу, – признался Бобби. И после небольшой паузы добавил: – Я служил во флоте.

– Да, трудные времена, ныне повсюду трудные времена. – Мистер Кейман покачал головой. – Что ж, желаю вам счастья, от всей души желаю.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Бобби.

Он проводил взглядом своих гостей, уже шедших от дома по подъездной дорожке.

И, стоя возле окна, впал в глубокую задумчивость. Хаос разнообразных идей обрушился на его разум – смешанные воспоминания о фотоснимке… Лицо этой девушки с широко посаженными глазами и туманным облачком волос… И по прошествии десяти или пятнадцати лет лицо миссис Кейман… Грубая косметика, выщипанные брови, широко посаженные глаза, утонувшие в складках плоти, превратившись в подобие свиных глазок… И еще ярко окрашенные хной волосы. Исчезли все следы невинной юности. Какая жалость! И причиной всему этому, скорее всего, брак с этим жизнерадостным грубияном, мистером Кейманом. Если бы она вышла замуж за кого-то другого, то, возможно, постарела бы более благородно. Легкое прикосновение седины, широко расставленные глаза смотрят с гладкого бледного лица. А может, и все равно…

Бобби вздохнул и тряхнул головой.

– В этом-то и кроется худшая часть брака, – выдавил он мрачным голосом.

– Что ты сказал?

Очнувшись от раздумий, Бобби увидел рядом с собой Фрэнки, приближения которой не заметил.

– Привет, – бросил он.

– Привет. Почему ты о браке? И о чьем?

– Я выразился, так сказать, в общем плане, – ответил Бобби.

– То есть?

– Об опустошающих эффектах брака.

– И кто это опустошен?

Бобби объяснил. И понял, что на сей раз не нашел во Фрэнки сочувствия.

– Ерунда. Эта женщина в точности похожа на свое фото.

– Где ты видела ее? Ты была на дознании?

– Конечно, я была на дознании. А ты как думал? Иначе здесь вообще нечем заняться. Так что дознание стало чистейшим божьим даром. Я никогда еще не была на дознании. И оно привело меня в полный восторг. Конечно, если бы речь зашла о каком-нибудь таинственном отравлении с разными научными отчетами и прочим, все было бы много интереснее; однако не следует быть слишком привередливой, когда тебе на безрыбье подворачивается хотя бы вот такое невзыскательное развлечение. Я до самого конца надеялась, что появятся подозрения в злом умысле, но, к сожалению, все оказалось самым прискорбным образом понятно и просто.

– Какими кровожадными инстинктами ты руководствуешься, Фрэнки.

– Ну да. Возможно, это какой-то атавизм, или как там это называется, не знаю. Тебе не кажется? А я вот думаю, что полна атавизмов. В школе меня звали Мартышкой.

– А мартышки любят убивать? – вопросил Бобби.

– Тебя послушать, так словно читаешь заметку в воскресном номере газеты, – заявила Фрэнки. – «У нашего корреспондента имеется особое мнение по данному вопросу».

– А знаешь, – вернулся Бобби к исходной теме, – я не согласен с тобой по поводу Кейманши. Но на фото она очаровательна.

– Очаровательно подретуширована, и ничего более, – перебила его Фрэнки.

– Ну да, настолько подретуширована, что не подумаешь, будто один и тот же человек.

– Ты слеп, – возразила Фрэнки. – Фотограф сделал все возможное в рамках своего искусства, однако итог его трудов отвратителен.

– Я абсолютно не согласен с тобой, – прохладным тоном произнес Бобби. – Кстати, а где ты видела этот снимок?

– В местном «Вечернем эхе».

– Наверное, напечатали плохо.

– А мне кажется, что ты явно рехнулся, – возмутилась Фрэнки, – из-за такой наштукатуренной потаскухи – да, я сказала плохое слово, – такой, как эта Кейман.

– Фрэнки, – сказал Бобби, – ты меня удивила. Тем более здесь, у викария, в каком-то смысле на святой земле.