По ту сторону Смерти

— Возможно, — не стал спорить Каэль. — Но как ты думаешь, что бы сделали Высшие, узнай они о моих планах? Решились бы добровольно отдать власть? Нет. И мне пришлось действовать. Род сгнил изнутри. Многократное смешение разбавило силу моей крови, сделало вампиров слабыми. Теперь этого отребья нет, мы остались вдвоем: ты и я. Нет больше ни Высших, ни низших — только ты и я. Вместе мы создадим новый, сильный Род. А Женева станет его матерью. Она не боится света и серебра, ее не мучает жажда, а зеркала отражают ее красоту. Эти силы передадутся ее отпрыскам. Как ты не поймешь: в ней, в этом маленьком чуде, наше будущее.

— Наше? — изумленно спросил Батури. — Но какую роль в этом будущем сыграешь ты? Какой толк Роду от тебя? Ты не Первовампир, ты его сознание, его черная душа, ожившая в теле К'ена. Твоя кровь уже не та, что прежде. Ответь: зачем нам ты?

— Ты прыгнул выше головы, Клавдий, — Каэль вмиг посуровел и от удивления невольно попятился, но быстро взял себя в руки и заговорил с прежним запалом: — Мой многовековой опыт, ум, сила — без них тебе не справиться с управлением. Я нужен тебе, а ты — мне.

— Тебе не нужен никто, только ты сам…

— Я все же не пойму: зачем нам враждовать? Зачем убивать друг друга? Мы преследуем одну цель, оба хотим создать Великий вампирский род. Женева станет нашей общей дочерью, нашей женой, матерью наших детей. Наших, Клавдий! Наших… Мы будем править втроем, как одна семья. Разве не об этом ты мечтал: о семье и Величии рода?

— Все так, отец, но есть одна беда: твое честолюбие. Чего бы мы ни достигли, тебе будет мало. Ты начнешь искать новые горизонты и забудешь о тех, кто остался у тебя за спиной. А позже бросишь их в огонь, посчитав, что они — ошибка. Так было с низшими. Так же — с Высшими. Эта же судьба будет ждать и всех остальных. Если, конечно, ты будешь жить.

— Хорошо… — вздохнул Каэль. — Ты хочешь выяснить все в бою, так тому и быть, но прежде чем сражаться, скажи мне, где Женева? Если я выиграю, она станет моей. Если умру — то твой секрет погибнет со мной.

— Долорис. Ее зовут Долорис. И она с той, которая в случае моей смерти воспитает девочку достойно.

— Предатель! — изменив спокойствию, выкрикнул Каэль и рванулся в атаку.

Не желая марать руки, Клавдий воззвал к силе Стража, но она странным образом не откликнулась, отчего Батури чуть не пропустил прямой удар серебряного клинка в сердце. В последний момент парировав выпад, он, сражаясь на ближней дистанции, еще несколько раз попытался обратиться к магии Стража и только теперь сообразил, что зеркальный свод полностью блокирует помощь Замка. Оставалось надеяться только на себя.

Каэль был быстр, как молния. Отбиваться от его стремительных ударов удавалось с трудом и не всегда. За короткие время ближней рубки, Клавдий уже получил несколько ран, сделанных серебряным клинком и поэтому опасных. Истекая кровью, Батури становился с каждым мигом все медлительнее. Все сложнее ему удавалось отбивать удары и парировать выпады. Все меньше оставалось надежд на победу. А Каэль, словно смерч, безустанно носился вокруг и бесконечно атаковал, не позволяя сыну приблизиться к выходу из комнаты, все время ловко отрезая ему путь к отступлению.

Решив пойти ва-банк, Клавдий намеренно пропустил нацеленный удар в бок, но все же дотянулся до своего родителя и проткнул ему сердце. Каэль скривился от боли, отшатнулся, припал на одно колено и после нескольких секунд поднялся на ноги.

— Это мой клинок, мое оружие, — сказал он, ехидно улыбаясь, с наслаждением глядя на оторопевшее лицо сына. — Неужели ты думал, что он сможет убить меня?

— Действительно, — прошептал Клавдий, чувствуя, как из-за многочисленных ран лишается сил, как ослабевают ноги, а на веки накатывается свинцовая тяжесть, готовая с минуты на минуту погрузить в беспамятство. — Как я мог так оплошать?

С этими словами Батури швырнул смерть Каэля в потолок. С громким гулом зеркало, отражающее вампиров, разлетелось на мириады осколков, нанося раны, осыпалось вниз серебряным крошевом. Презирая боль, Каэль рванулся в сторону Клавдия, но не сделал и нескольких шагов. Сила Стража впечатала его в пол, не обращая внимания на все магические щиты и заслоны, которыми окружил себя Первовампир.

— Пришел твой смертный час, — прошептал Батури, с трудом поднимаясь и смахивая с себя кусочки зеркала, которые неприятно жгли плоть.

Он разыскал брошенный клинок, приблизился к недвижимому отцу. Не обращая внимания на мольбы о пощаде, обезглавил Каэля, вырезал его сердце и принялся сжигать останки магическим огнем. Перворожденный до последнего мига цеплялся за жизнь, отчаянно не желая умирать. И глаза на его отрубленной голове закатились и угасли лишь тогда, когда от тела остался лишь пепел.

Без сил Батури упал на пол, несколько минут смотрел на каменный потолок, на котором все еще местами остались кусочки зеркала, и в конце концов, не справившись с изнеможением, потерял сознание.

* * *