По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения

Зимой 1883/1884 гг. Ницше, оказавшись впервые в Ницце, ушел с головой в современную французскую литературу. В черновых заметках и опубликованных работах запечатлены многочисленные следы этих занятий. Философ читает Теофиля Готье, Гюстава Флобера, братьев Гонкур, Бодлера, Мопассана, Мериме, следуя в целом критическим установкам Сен-Бёва, Тэна и Ренана. Бодлер более других побуждает его к размышлениям о декадансе, восходящим, напомним, к «Очеркам современной психологии» Бурже, вышедшим в свет в 1883 г. Согласно Бурже, европейские культуры и общества поражены естественным и неизбежным недугом, который отравляет всякое проявление жизненного начала и погружает чувствительные умы в мрачнейшую taedium vitae: «Повальное отвращение перед лицом недостатков этого мира проникло в сердца славян, германцев и латинян. У первых оно проявляется в нигилизме, у вторых – в пессимизме, а у нас – в отшельничестве и странных неврозах»[853]. Критик выдвигает несколько положений сравнительной психологии европейских народов, столкнувшихся с отрицанием «всех усилий всех предыдущих веков». В этой прискорбной панораме русский нигилизм в духе Тургенева является, в глазах Бурже, элементом жесточайшего насилия, в котором переплетаются два различных национальных порыва, при этом оба направлены на разрушение. Он продолжает: «Кажется, что из наполовину азиатской крови в головы славян поднимается какой-то смертный туман, который толкает их к разрушению, будто к некоей священной оргии»[854].

Бодлер, в свою очередь, оказывается самым острым сознанием этой всеобщей болезни. Он – «совершенный образец» парижского пессимизма, который отдаляет его от традиционного скептицизма французского духа. Тем не менее он не чужд «goût du néant» («тяги к ничто»), присущей славянской душе, которая смешивается у него с необычными критическими способностями, призванными к микроскопическому анализу: «Тот же самый нигилизм, – пишет Бурже, – ведет к аналитическому либертинажу Бодлера»[855]. Разрывающийся между пессимизмом и нигилизмом Бодлер действительно стал, согласно Бурже, человеком и теоретиком декаданса, познающим следы старения европейской цивилизации и общества. Самые заметные знаки этого старения – искусственность, болезнь, нервическую галлюцинацию – поэт перевел в сферу искусства, провозглашая в нем таинство и истому конца мира. Что касается стиля, то поэт «Цветов Зла» обобщает свои высказывания в одном удачном определении, которое, будучи проблематичным в отношении самого Бодлера, прекрасно передает, по мысли Бурже, распад понятия стиля как такового и программы символистской литературы:

Социальный организм следует тому же самому закону. Его упадок начинается с того момента, когда индивидуальная жизнь преувеличивается под влиянием всего благоприобретенного и наследственности. Тот же самый закон управляет развитием и упадком такого организма, каковым является язык. Стиль декаданса являет собой такой стиль, где единство книги распадается, уступая место независимой странице, где страница распадается, уступая место независимой фразе, а фраза уступает место независимому слову[856].

Ницше, глубоко пораженный замечанием Бурже, применяет этот принцип в анализе вагнерианской эстетики в тетради 1883/1884 гг., а также в другом фрагменте, относящемся к ноябрю 1887 – марту 1888 г., равно как и в «Казусе Вагнера». Вот две цитаты, свидетельствующие о том, что Бурже – аналитик декаданса глубоко задел Ницше: