Платье

– Мне прекрасно известно, что сегодня мужчина должен прислушиваться к желаниям женщины, но щеголять перед тобой на высоких каблуках, чтобы завести… Что-что, а это нет…

– Ну конечно нет…

– Я готов на очень многое, но здесь… Слушай! Дабы доставить тебе удовольствие, я даже готов устроить оргию с Полем и Соланж, хотя и не могу сказать, что эта идея мне так уж по душе. Да, они не обладают даже толикой юмора, но в постели, вполне возможно, могут выделывать настоящие чудеса! Все агенты фиска такие нудные, что природа просто обязана чем-то да компенсировать этот их недостаток. Так что на ниве секса Поль и Соланж могут оказаться самыми настоящими фанатами.

Слова, срывающиеся с его губ, поражают даже его самого. Нет, это уже не суд, а гораздо хуже – он провалился в какой-то параллельный мир. И толкнула его туда Изабель. Причем преднамеренно, а не случайно. Вариантов здесь два: либо она сама осталась на берегах разума, а его швырнула туда, чтобы избавиться; либо упала первой, а его потащила за собой просто за компанию.

– Насколько я понимаю, ты сейчас предлагаешь мне заняться любовью с Полем и Соланж на четверых?

– Повторяю, лично мне эта идея не по душе, но если выбирать между трансгендером в женском платье и групповухой с налоговиками, то я предпочитаю налоговиков.

– А я повторяю тебе, что это полный бред.

– Прости, что попытался отыскать хоть какой-то смысл в твоей дурацкой блажи переодеть меня женщиной!

– Вот черт! – орет Изабель, бросаясь в ванную.

– Что с тобой?

– Ванна! Вода уже наверняка хлещет через край! – кричит она на бегу. – А то как же, у нас только это и могло случиться! Черт! Ну что за херня, а!

Жан-Пьер протирает глаза. Нет, ему нужна капелька живительной влаги. А что, если плеснуть виски?

– Должен сказать, что с твоими идиотскими затеями… – начинает он, отнюдь не уверенный, что она его слышит. – Хитро придумано! Хороша вечеринка – меня заставляют напялить платье, мы ждем на ужин налоговиков, а между делом устраиваем потоп. Примите мои поздравления, мадам! Браво!

Изабель, по пути забежав на кухню, возвращается в гостиную, вооруженная двумя ведрами и парой тряпок. Жан-Пьер не двигается с места.

– Может, поможешь мне, вместо того чтобы нести чушь?

В глубине души он только и ждал, что подобное событие нарушит ее план, как ей наверняка казалось, безупречный. Собьет с нее спесь, заставит прекратить эту нелепую комедию и вернуться к настоящей жизни, чтобы вновь вступили в свои права реалии природы.

Он неторопливо встает с самодовольным выражением на лице.

– Вот так! Когда надо разобраться с сантехникой, требуется мужик, причем настоящий, а не баба в платье!

«Ну и козел!» – говорит себе Изабель, швыряя ему в лицо тряпку, от которой он уворачивается с невероятной ловкостью. Ее полет заканчивается ударом об окно.

– Что-то не так, да?

– Выслушай меня, Жан-Пьер, только выслушай хорошо… Если ты еще раз произнесешь слово «баба», предупреждаю тебя сразу – все кончится очень и очень плохо.

Жан-Пьер пытается вернуть хотя бы толику уязвленной гордости. Дается это ему с большим трудом – он понимает, что еще чуть-чуть, и ему по физиономии заехали бы тряпкой.

– Не ори! И смени, пожалуйста, тон!

Но Изабель ничего такого делать не собирается. Как раз наоборот.

– Ты меня понял?!

– Так точно, командир! Слушаюсь, командир! – иронично отвечает он, хватая запасное платье. – Может, нам и из него сделать тряпку, а?

Она не отвечает. Ни звуком, ни жестом. Его шутка бабахнула в пустоте и с грохотом разбилась о стену презрения.

Жан-Пьер берет тряпку и идет вслед за женой в ванную, на ходу бормоча:

– Уже и сказать ничего нельзя…

В коридоре на линии прицела перед ним ее спина. Тем не менее он чувствует, как в груди поднимается страх. Будто раковая опухоль. Об этом можно было бы поговорить с лекаршей, в этот момент собирающей на коленях воду, но у него не хватает духу. В итоге он опускается рядом с ней и начинает помогать.

Сжимая в руке тряпку, Жан-Пьер думает о своих родителях. И вспоминает – согнувшись пополам…

Рукастой в их семье была мать. Отец понятия не имел, с какой стороны подходить к молотку и отвертке. Как, впрочем, почти ко всему остальному. Сунь ему в руки кастрюлю или утюг, так он даже не поймет, что с ними надо делать. Если Людовик был молчаливый интеллектуал, то его жена Маринетта – болтушка и золотые руки. Инь и Янь. Асимметричная во всех отношениях упряжка, которая рысцой трусила по жизни – если и без особого веселья, то как минимум безмятежно и спокойно. Да, недостатки одного другого, конечно же, бесили. Иногда даже более чем. Но, вместо того чтобы рушиться в выкопанную одним яму, другой ее попросту засыпал землей. Одним словом, можно с полным основанием заявить, что они прекрасно дополняли друг друга.