Платье

– Да еще какой! Ты потеряла тормоза, деточка моя! Бредишь дальше некуда! Не знаю, есть ли в Кошене психиатрическое отделение, но тебе точно надо туда забежать. А может даже, и полежать! Тебе не в Ла Бурбуль надо, а в психушку! Слышишь, Изабель? В психушку!

В голове Жан-Пьера путаются мысли, и он ничего не может с этим поделать. На этот раз можно не сомневаться – вечеринка пошла псу под хвост. Ни он, ни она уже не отступят. Слишком уж много друг другу наговорили. Причем псу под хвост улетела не только вечеринка, но и их совместная жизнь. Как после такого существовать дальше под одной крышей? Это всё, конечно, какое-то время бродило, но теперь явно выплеснулось через край.

Жан-Пьер быстро начинает соображать. Думает о разводе. И не сомневается, что Изабель будет поистине ужасна. Его восхитительная, понимающая жена превратится в настоящую гарпию. Порвет его в клочья, в точности как он только что порвал платье. И от него останутся только обрывки с торчащими во все стороны нитками. В гневе она отнимет у него все. На мебель ему наплевать, она для него пустой звук. Но Элоди, семья, друзья и весь мир точно встанут на ее сторону. Она физически и морально посадит его на кол. Да и финансово тоже. К тому же ей и стараться особо не придется. Ему решимости не хватит цепляться за мир вещей и людей, которые уйдут из его жизни вслед за женой. Тогда останется лишь смотреть, как тот будет отдаляться, чтобы вскорости исчезнуть навсегда. Убеждать их остаться? Как бы не так! Он знает, что совершенно на это неспособен. Этот матч она выиграет не в результате нокаута, а лишь из-за неявки соперника.

– А знаешь что? Я не буду тебе его дарить. И не поддамся ни твоей злости, ни плохому настроению, ни прочим заморочкам, на которых ты повернулся. Я выше и сильнее этого.

С этими словами Изабель выходит, и мгновение спустя Жан-Пьер слышит, как она копается в спальне. Что она опять задумала? В его душе поднимается тревога. Нет, это никогда не кончится…

Вернувшись в гостиную, она улыбается решительной, бесцветной улыбкой кандидата-демократа в американский сенат и показывает мужу еще одно платье в цветочек, точно такое же, как предыдущее. Лишь чуть другого оттенка.

– Мой дорогой, я с полным спокойствием заявляю, что купила в магазине два платья, не в состоянии определиться с цветом. Поэтому теперь ты проявишь благоразумие и поведешь себя, как большой мальчик. Пойдешь примешь ванну, а когда прибудут Поль и Соланж, выйдешь и хорошенько высохнешь. Можешь чуть подвести глаза, почему бы и нет… но самое главное, наденешь это платье! Алле-оп! Нагишом шагом марш!

19 часов 56 минут

В конечном итоге приказ Изабель растворился в атмосфере комфортной парижской гостиной. Раздеваться Жан-Пьер не стал. По крайней мере, не сразу, потому как ванну ему принять все же хотелось. Он несколько мгновений неподвижно смотрел на жену, потом нахмурил брови и отвел взгляд, словно о чем-то размышляя, только вот о чем? А потом не успел даже залезть в горячую воду, как у него расширились зрачки. Жан-Пьер нашел объяснение, и у него тут же проясняется лицо.

– Я понял, Изабель… Да-да, я все понял…

– Безмерно за тебя рада… Могу я поинтересоваться, что же именно ты понял?

– Перестань, хватит уже… Теперь до меня дошло…

– Я просто в восторге! Так что же до тебя все-таки дошло?

– Хватит дурачиться, говорю тебе – я все понял… Зачем тебе вообще было затевать ради этого весь этот цирк? Впрочем, на сей счет у меня тоже имеется мыслишка…

В плане секса у них никогда не было особых проблем. Чаще всего желания одного совпадали с устремлениями другого. А если и нет, то они всегда умели найти в постели общий язык – для этого им даже не требовались нудные рассуждения. Никаких табу между ними не существовало, ну, или почти. Порой им даже удавалось исследовать сообща неизведанные территории, заигрывая с теми или иными запретами. К примеру, несколько лет назад они пару-тройку раз наведались в клубы, которые просвещенные называют развратными, а приверженцы свингерскими. Партнерами, впрочем, меняться не стали, довольствуясь лишь пикантностью таких вылазок, в целом весьма мудрых и благоразумных, возвращающих супружеские пары домой на брачное ложе.