Читаем Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 полностью

Вы просите у меня конкретных сведений на этот счёт. Вот выдержка из письма Лукача от 17.VI текущего года. Старик пишет: «Я всегда с большой радостью думаю о нашей встрече в 1930 г. Это первый и до сих пор единственный случай в моей долгой жизни, когда я сошёлся с гораздо более молодым исследователем без того, чтобы при этом возникала мысль хотя бы о простой возможности отношения между учителем и учеником. Мы работали тогда совместно над выработкой специфической эстетики марксизма, в противовес «плехановской ортодоксии» в Советском Союзе, «меринговской ортодоксии» в Германии и т. п. Тот факт, что это моё впечатление не было субъективным, показывают наши последующие произведения. Без сомнения, Ваше исследование о развитии молодого Маркса имеет более общее и более принципиальное значение, чем моё изложение так называемой дискуссии о Зиккингене. Поэтому тот, кто говорит здесь об отношении ученика к учителю, говорит чистую глупость, совершенно не соответствующую фактам».

Я ответил на это следующее (16.XI.70): «К сказанному Вами о наших отношениях я мог бы прибавить, что многому научился у Вас. Мне повезло – в течение почти десяти лет я имел такого собеседника, который был для меня лучшей книгой. Ваше громадное знание всей мировой жизни, особенно жизни духа, заменило мне до некоторой степени те источники развития, которых я был лишён. Надеюсь, что и соприкосновение с моим малым опытом не прошло для Вас бесследно. Был ли этот обмен эквивалентным, я не знаю, но самолюбие в этом отношении не играет для меня никакой роли»178.

Наша дружба в тридцатых годах была очень тесной, и жаль, что разговоры тех лет, в которых были затронуты все возможные темы истории и современности, не были записаны. Об этом часто жалела покойная жена Лукача, милая Гертруд Яноши. Моя жизнь, однако, не исчерпывалась этим соприкосновением, у меня было много других друзей, более молодых или более старых, которые признавали моё влияние и следовали за мной в теоретических вопросах. К ним следует причислить в первую очередь таких умных, талантливых и честных людей, как Елена Усиевич, Игорь Сац, В.Б. Александров179, В. Гриб, и не только они. Никто среди нас не занимался дурацким вопросом о субординации, мы были просто товарищами, но никто и не сомневался в том, что центральная роль, по крайней мере в создании новых идей, принадлежит Вашему покорному слуге. И мы действительно пересоздали весь образ мысли тогдашнего марксизма, и до сих пор в самых различных областях, например, в трактовке истории литературы вообще или в таких специальных областях, как шекспироведение, действуют ещё, правда, в достаточно эклектическом и часто испорченном виде, идеи, выдвинутые мною в начале тридцатых годов. Как это ни странно, даже мои Зоилы180 во многом – мои ученики.

Не стану всё это описывать, не могу и не хочу. Скажу только, что и Лукач не сомневался в наших истинных отношениях. Вот его собственные слова, в дарственной надписи, сделанной им на его книге «К истории реализма» (Москва, 1939 г.), он пишет мне следующее: «Прошло уже десять лет со времени нашей первой встречи, которая не совсем случайно совпадает с началом нового периода моей творческой деятельности. По поводу всего, что возникает при этом, у меня есть такое чувство, которое можно выразить словами одного из современников Шекспира: «Я хотел бы, чтобы всё написанное мною было бы прочитано в Вашем свете…» Примите благосклонно и это моё создание, которое возникло не без Вашего участия. Москва. 26.VI.39. Георг Лукач».

Автор этих слов не преувеличил моей роли в его литературном творчестве тридцатых годов. Наша встреча была для него началом нового периода жизни, своего рода возрождением. Свои прошлые теоретические слабости Лукач искренне осуждал, он, собственно, только развивался в сторону ленинизма. И я могу без всякого колебания сказать, что не только увлёк его в сторону занятий эстетикой марксизма, в сторону выработки марксистского гуманизма вообще, но и научил его ленинской теории отражения. Много моих идей воплощено в его трудах, написанных в тридцатые годы и переведённых теперь на все языки мира. Сам Лукач в письме, сопровождающем его двухтомную эстетику181, пишет мне, что он изложил основы этой науки, выработанные нами совместно в тридцатых годах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука