Пятая руна

До конца дня я пыталась хоть как-то уместить в своей голове тот факт, что милому старичку в круглых очках оказалось, наверное, слегка за тридцать. И не было у него вообще никаких очков. А жаль, кстати, я предпочла бы никогда не видеть этих пронзительно зелёных, чуть раскосых и капельку распутных глаз так открыто и отчётливо. И не могла поверить, что эти слегка надменные, красиво очерченные губы могут говорить о магической науке так интересно и понятно, как говорили когда-то со мной страницы той книги.

Во всём этом не было вроде ничего особенного, просто сошлись на одном человеке две мои совершенно разные, никак не связанные между собой фантазии. И всё же каждая встреча с ним в университетских коридорах заставляла меня чувствовать невыносимую неловкость. Правда, за три года я худо-бедно успела к ней притерпеться, так что первую лекцию профессора на четвёртом курсе смогла слушать почти спокойно.

После той самой лекции мне окончательно полегчало. Я осознала, что вовсе не существую для этого человека иначе, чем в виде строчки в журнале посещаемости и проверочных работ, которые следовало оценить. То есть, профессор мог, вероятно, сказать что-нибудь о прилежании и успеваемости студентки Оливии Беринг, но определённо не узнал бы её в лицо.

Так было во всяком случае до одной памятной мне лабораторной работы. Там я из чистого озорства — уж не помню, что вдруг на меня нашло — немного изменила постановку задачи, добавив к контуру небольшой… бонус. И на следующий день получила своё теоретическое обоснование с оценкой «хорошо» и замечанием, что в таком виде контур не будет достаточно стабилен.

Согласиться с этим я не могла никак, потому что была совершенно уверена в правильности своих расчётов. И хотя никогда раньше не позволяла себе спорить с преподавателями, на этот раз почему-то не выдержала, подошла к профессору после лекции и сказала, что не согласна с оценкой. Сказала, внутренне дрожа, как овечий хвост, не зная, куда деть глаза и руки, и отчего-то надеясь, что меня не станут даже слушать, так что уже через пару секунд можно будет извиниться и сбежать.

Профессор ещё раз пробежался взглядом по моим записям, пожал плечами, протянул мне кусок мела и, широким жестом указывая на доску, предложил обосновать своё утверждение.

Не знаю, как так вышло, но в тот момент весь безумный вихрь раздиравших меня изнутри эмоций переродился в какое-то шальное вдохновение. Подойдя к доске, я начала заново писать на ней свои расчёты, останавливаясь и комментируя наиболее существенные моменты. Несколько раз профессор уточнял, на чём я основывалась, однажды мы даже поспорили, и я, сама не веря, что делаю это, решительно настояла на своей правоте, заставив его кивнуть, приглашая меня продолжить.

Дописав последнюю строчку, я размашисто подвела под выкладками традиционную косую черту, отвернулась к окну и скрестила руки на груди, ожидая вердикта. С минуту было тихо, профессор молча изучал расчёт. Потом я услышала, как он что-то быстро пишет, видимо, на моей работе. А потом он поднялся, подошёл так близко, что волосы мои тронуло его дыхание, и сказал одно короткое слово:

— Блестяще.

После чего развернулся и ушёл. Я так и стояла, ничего перед собой не видя, не решаясь даже дышать, пока его шаги не стихли в коридоре. Только тогда смогла обернуться и взглянуть на свою работу, лежащую на преподавательском столе. Оценка в ней была исправлена на отличную, с тем же коротким комментарием, который был высказан мне вслух.

Весь остаток того дня на работе я провела, пытаясь разобраться в себе. В том, почему не могу относиться к этому человеку так же спокойно и ровно, как к остальным. Почему именно ему мне так хотелось показать, что у меня есть собственные мысли, верные и заслуживающие внимания, что я не просто строчка в журнале и исписанный выкладками листок. Ведь обычно я предпочитала всё это от окружающих скрывать.

На следующую лекцию я шла, чуть ли не дрожа от необъяснимой паники, но профессор вёл себя совершенно как обычно, и это меня успокоило. Потом я даже решила, что он вообще забыл о том споре. Это предположение выглядело вполне логичным: возразить преподавателю было событием для меня, но другие студенты делали такое куда чаще и свободнее, даже если были неправы и сами это понимали.

Но вот сейчас я начала думать, что ошиблась, и ничего профессор не забыл. Потому что даже представить себе не могла, где и как ещё могла впечатлить его настолько, чтобы получить предложение о дипломном руководстве.

Глава 5

Воскресный вечер полз со скоростью сонной черепахи. Основную работу мы уже благополучно сделали, остались всякие мелочи. Такие, на которые можно и рукой махнуть, если точно знаешь, что Морис, вредный инспектор из главного офиса, не появится в ближайшие дни. Но именно сейчас ни у кого из нас такой уверенности не было, потому мы лениво ползали вдоль витрин, поправляя каждый ценник и каждую упаковку, а заодно сверяя выкладку со схемами. Просто на всякий случай.