Пятая руна

Аланис Хади была принцессой и собиралась замуж за принца. А я смотрела на эту сказку со стороны: нескладная девчонка с растрёпанными, абы как вьющимися рыжеватыми волосами и вечно грязными из-за копания в овощах ногтями, в унылом длинном сером платье, похожем на мешок, и изрядно растянутой зелёной кофте, свисающей из-под красного форменного жилета.

Я смотрела на неё на фото и на себя в стекле холодильника с газировками и думала. Нет, не о том, что хочу оказаться на её месте, что толку в пустых фантазиях? Да и не хотелось мне славы и роскоши, если совсем честно. К ним я была вполне равнодушна, к тому же понимала, что слишком уж часто они не приносят счастья. Нет, впервые в жизни я думала о том, что папа был прав: я заслуживаю чего-то более интересного и значительного, чем жизнь на ферме в глуши, состоящая из вечной возни с детьми, по дому и в огороде.

Раньше я слушала в основном маму, потому смотрела на всё её глазами. И даже представить себе не могла, что можно мечтать о чём-то кроме свадьбы и семьи, собственного дома и, конечно же, детей. Детей я обожала, могла возиться с ними часами, когда представлялась такая возможность. Но это случалось нечасто, так что я очень хотела поскорее обзавестись собственными.

Само собой, тогда я радовалась, что у меня уже есть жених, и чуть ли не дни считала до окончания школы, после которого можно будет сыграть свадьбу. Мама поддерживала этот мой настрой, а папа печально качал головой. И каждый раз когда не слышала мама, пытался объяснить мне, что не стоит слишком спешить с созданием семьи. Что сперва нужно выучиться. Что я очень умная и способная, и могу добиться в этой жизни большего.

Потом отца не стало. Он был полицейским, и его застрелил один из грабителей, на которых они с напарником случайно наткнулись во время патрулирования. Шальная пуля, жуткая и нелепая случайность. После этого маме, да и мне тоже, пришлось искать работу, и я более серьёзно задумалась о важности образования, о которой твердил отец.

Если бы мама не вышла замуж сразу после школы, а получила сперва какую-нибудь профессию, ей куда легче было бы выжить одной с детьми. Но тогда эта мысль не задержалась в моей голове надолго, не до того было. А вот эта фотография почему-то заставила к ней вернуться и обдумать всё заново.

Да, семья моего жениха была достаточно обеспеченной и очень уважаемой. Да, сам Кевин — простой и честный парень, который никогда не бросит меня на произвол судьбы. Да, у меня всегда будут дом и кусок хлеба. Но в сущности, домом и куском хлеба я и сама смогу себя обеспечить, если пойду учиться, как советовал папа. А сам по себе Кевин… да, он простой. Слишком простой. Угрюмый, неразговорчивый, грубоватый и, как мне показалось из нашей короткой беседы, какой-то глуповатый. На все мои вопросы он отвечал односложно, а чаще просто ограничивался молчаливым кивком или пожатием плечами.

Мама сказала, что парень просто смущён, но самой мне так не показалось. Как бы он себя ни вёл, в его глазах не было ничего и близко похожего на смущение. Только очевидное недоумение по поводу того, что со мной зачем-то нужно, оказывается, разговаривать. И кое-что ещё. Так же, как он на меня, люди в магазине смотрели на лотерейные билеты, в которых не оказалось выигрыша — бесполезное приобретение, не оправдавшее надежд.

Тогда я предпочла об этом не задумываться. Точнее, в очередной раз послушать маму, которая сказала, что мы оба просто ещё дети, а через четыре года будем смотреть друг на друга совершенно иначе.

Но вот спустя год с того дня я стояла перед стойкой с журналами, смотрела на фотографию и больше не могла безусловно верить тем маминым словам. Свадьба с Кевином окончательно утратила для меня всякое очарование. Поэтому вернувшись в тот вечер домой я отыскала наш брачный контракт и с радостью удостоверилась, что речь в нём шла об окончании мной не именно школы, а просто образования. И твёрдо решила, что если сумею куда-нибудь поступить, обязательно буду учиться дальше.

Это моё желание сбылось, я относительно легко поступила на факультет защитной магии Форинского Магического Университета. И в первый же день, на так называемой установочной лекции, где декан рассказывал нам о местных правилах и порядках, а заодно представлял преподавателей, я увидела его. Принца с той самой памятной мне фотографии.

Мои смущение и потрясение, скажем так, в глаза никому не бросились. Почти все девчонки в аудитории сразу же прилипли взглядами к этому мужчине, со скучающим видом стоявшему у самых дверей. Но самый большой шок был у меня ещё впереди.

Быстро пробежавшись по университетским правилам, декан перешёл к знакомству студентов с их будущими наставниками. И когда прозвучало хорошо известное мне имя магистра — тогда он был ещё просто магистром — Даниэля Лирса, я увидела, как именно этот самый принц сделал шаг вперёд и кивнул. После чего так же молча покинул аудиторию.