Пятая руна

— В твои годы я их считала жуткой дрянью, — неожиданно призналась Валери. — И на полном серьёзе думала, что все просто врут о том, какие они вкусные, прямо как в сказке про голого короля. Чтобы никто не узнал, что им аристократизма не хватает. А потом, знаешь, сама со временем распробовала. Действительно вкусные оказались.

— Или просто захотелось окончательно стать аристократкой? — ехидно подколол Никас и тут же не без труда увернулся от нового тычка локтем. — Перестань, я шучу! Мне вот они сразу понравились, с первой попытки. Только не с лимоном, с лимоном как-то не очень, по-моему. Я люблю с луком и уксусом.

— Скажешь тоже, с луком!

— Классический соус, между прочим, — слегка обиженно заметил Никас. — Вот и профессор не даст соврать, правда же? У него и название есть какое-то изящное, только я его позабыл.

— Девушки вечером в ресторане луком не наедаются, — наставительно сообщила Валери. — Особенно если на этот вечер у них далеко идущие планы. Так что мы лучше будем гребешков дегустировать. Давно они мне прилично приготовленными в Форине не попадались. Можно сказать, вообще никогда.

— А если и в этот раз не попадутся? — улыбнулась я.

— Значит, перейдём на устриц. Но только с лимоном! А гребешков потом поедим, на побережье. Мы ведь поедем туда в августе? Да-а-н?

— Если я скажу, что нет, — хмыкнул Даниэль, — что-нибудь изменится?

— Ты этого не скажешь! — запротестовала Валери. — Не посмеешь! Оливия, вот ты вообще бывала на побережье?

— Нет, — призналась я. — Но хотела бы посмотреть на море. И искупаться не отказалась бы.

— Слышишь?! Только посмей отказаться, я тёте нажалуюсь!

— Вэл, зачем переходить сразу к угрозам, минуя стадию торга? — усмехнулся Даниэль. — Конечно, мы туда поедем, не здесь же на асфальте поджариваться.

Я села прямо и уставилась на ночную дорогу. Пару минут провожала взглядом фонари, потом глянула на дисплей навигатора. За всеми этими шутливыми разговорами позади осталось уже больше половины пути. И можно было вычеркнуть из своего воображаемого списка один пункт: я всё-таки попробовала просто болтать о пустяках и честно говорить о своих желаниях. Надо сказать, мне понравилось.

* * *

Не доехав с полсотни метров до освещённой одиноким тускловатым фонарём автобусной остановки, мы свернули на разбитую дорогу, петляющую между деревьями. Машину затрясло как в лихорадке, пришлось вцепиться в подлокотник, чтобы ни к чему не приложиться головой.

— Ну и местечко выбрал этот урод, — проворчал Никас, стараясь не лязгать зубами. — Очень даже соответствующее.

Больше никто высказаться не решился. Не знаю, как остальные, но лично я не хотела ненароком откусить себе язык на очередной кочке, пытаясь блеснуть остроумием. Тем более, ничего умного в голову не приходило.

Спустя добрый километр таких мучений мы выехали из перелеска, и дорога стала значительно ровнее. В свете фар я увидела, что выбоины в асфальте здесь были засыпаны гравием. Надо полагать, тем самым чокнутым выживальщиком, с которым некромант засаду на оборотня устраивал. И, очевидно, именно его дом виднелся впереди по правую сторону. Кому же ещё в этой дыре могло прийти в голову отгрохать двухметровый забор из хороших досок, да ещё, кажется, и колючей проволокой его увенчать? Не иначе, в ожидании зомби-апокалипсиса, вроде бы эта тема была в моде у ему подобных последние лет двести, с тех пор, как сказки о джанирском завоевании начали звучать окончательным идиотизмом.

Чуть дальше слева я заприметила ещё один дом с освещёнными окнами. Свет в них был неровный и мечущийся, явно не от электрической лампы, скорее уж от керосиновой, или вообще от свечей. Видимо, и пожилая пара оборотней до сих пор жила здесь. Признаться, не очень-то удивительно, что соседство одного психа смущало их меньше, чем городская толпа суеверных идиотов. Сколько людям ни объясняй, что оборотни не теряют разум в звериной форме, сколько ни растолковывай, что ликантропия не передаётся вообще никак иначе, чем по наследству, толку никакого. Оборотней всё равно боятся, а где страх — там обязательно и ненависть.

Впереди из предрассветных сумерек неторопливо выплывал брошенный мёртвый город. Теперь вдоль дороги, по которой мы ехали, тянулись длинные бараки в два и в три этажа, скалясь на нас тёмными провалами разбитых окон. Позади них лепились друг к другу домики поменьше, кое-где почти развалившиеся, но в основном вполне ещё целые. И всё же эта часть города была совсем пустынна. А вот дальше, на холме, снова светились окна, я насчитала их несколько десятков.

— Ни за что не согласилась бы жить в таком месте, — зябко передёрнув плечами, сообщила Валери. — Всё равно, что на кладбище поселиться.

— Место на любителя, — согласился Никас. — На очень большого любителя.

— На нелегала, вообще-то, — поправил Дан. — Отсюда не так уж далеко до Саута и Лудо, где часто предлагают работу, не спрашивая документов. За жильё платить не надо и миграционная служба не спешит наведываться.

— Ты хочешь сказать, на вашем заводе в Сауте работают нелегалы? — нахмурилась Валери.