Песнь о Сиде

– В надежном месте, – доверительно сообщил тот. – Мы обменяем ее на тебя!

– А где ты был? – спросил Дельгадо. – Мы тебя искали!

– У тебя дома! Я не знаю почему, но…

В разговор влез Эзра.

– Я согласен. Давайте меняться. Я вам верну вашего Дельгадо, а вы мне принесете трость.

– И в червя не превратите! – велел Гаспаро.

– Это уж точно, – хмыкнул Эзра.

– Тогда мы за тростью? – спросил разрешения Альберто.

Дельгадо кивнул и посмотрел на Эзру. Тот достал еще одну красную карамельку и усмехнулся. Прежде чем мальчишки вышли из лавки, Сид не забыл отнять у Гаспаро свежеукраденную статуэтку балерины.

– И что дальше? – спросил Дельгадо.

– Ты все слышал. Меняем тебя на трость.

– То есть я свободен? – спросил Дельгадо. – И Сид не придет по мою душу?

– Придет, – вздохнул Эзра, – таковы правила. Есть только одно исключение.

– Какое?

– Если ты будешь работать на меня, ты сможешь пользоваться браслетом. Тебе выбирать.

– То есть мне нужно будет делать то, что сейчас делает Сид?

– Надеюсь, нет, – покачал головой Эзра.

– Тогда я согласен.

– Ясно, – хозяин лавки посмотрел на Сида и спросил: – Теперь доволен?

– Я? – делано удивился тот. – А что я? Я туповат, хефе, я просто выполняю твои поручения! О чем речь? Кого-то надо убить? Ты сам решил предложить ему работу!

Эзра встал из-за прилавка и пошел в подсобку.

– Забери у мальчишек трость и введи Дельгадо в курс дела. Он будет у вас старшим.

– Почему он?! – искренне возмутился Сид.

– Он умеет управляться с неуправляемыми детьми вроде тебя.

11

Калеб проснулся от совершенно неожиданного, если не сказать невозможного, в тюрьме звука. Кто-то перебирал струны гитары. Ночью, после отбоя, прямо в камере. Калеб открыл глаза и уставился на мужчину, сидящего на соседней койке. Незнакомец почему-то не был одет в тюремную робу.

– Me gusta tocar guitarra, me gusta cantar el sol… – негромко пропел мужчина жутковатым хриплым голосом, недовольно поморщился – вероятно потому, что перепутал лады, – и попытался начать заново.

Калеб сел на кровати и требовательно посмотрел на незнакомца. Тот посмотрел в ответ, вопросительно. Причем так выразительно, что на лице буквально был написан вопрос: что?

– Кто вы? – решился прямо спросить Калеб, хотя и не пытался изображать, что спокоен или не напуган.

– Вор, убийца, бабулина гордость, – опустив взгляд на гитару, ответил мужчина.

– Я ничего никому не говорил! Я ничего не сделал!

У Калеба закружилась голова и появилась неприятная слабость ниже спины.

– Наверное, твоя бабуля тоже может тобой гордиться, – хмыкнул незнакомец и посмотрел на Калеба. – Но меня твое поведение не интересует, амиго. Это тюрьма, тут хороших мальчиков не держат.

– Что вам нужно?

– Ты, – незнакомец неприятно дернул струну. – Закрой рот, это не поможет.

Но Калеб все-таки попытался, скорее против своей воли, чем вопреки приказу незнакомца.

– Охрана! Охрана! – у него хватило сил только на крик, сорваться с места не получилось: тело стало ватным, неподатливым.

Крик быстро потух, не вызвав даже эха в тюремных коридорах. Никто не откликнулся, вообще никакой реакции. Калеб понял, что тюремщики заодно с убийцей, и оцепенел окончательно. Незнакомец же на крик никак не отреагировал, он продолжил терзать гитару.

– Охрана! – совсем без надежды на успех предпринял новую попытку Калеб.

– Las estrellas y la luna, ellas me dicen donde voy…

Получилось очень плохо. И у Калеба, и у незнакомца. Горе-музыкант разочарованно покачал головой.

– Попробуй еще раз, Сид, – сказал незнакомец. – Рано или поздно получится.

– Я не Сид. – На Калеба будто бы благодать сошла: это просто ошибка, убийца что-то перепутал!

– Я знаю, пендехо! Сид – это я!

Он еще раз попытался сыграть мелодию, но получилось так же плохо. У Калеба снова закружилась голова, его будто катали на извращенных американских горках эмоций.

– Я Сид, а ты нет, – сказал незнакомец. – Совсем нет. Никогда бы не подумал, что быть мной лучше, чем быть тобой. А все так хорошо шло, да?

Мужчина посмотрел на Калеба и улыбнулся жуткой, неестественно широкой улыбкой. Казалось, что она выходит за пределы лица, а на фоне темной щетины и смуглой кожи почему-то ассоциировалась с отполированными дождем и ветром костями мертвеца.

– Так обычно и бывает, амиго, – все идет хорошо, а потом тюрьма.

– Я ничего не понимаю. Что вы хотите? – Калеб едва не плакал.

– Было бы неплохо выпить текилы. У тебя есть? – тоном ребенка, спрашивающего у пришедшей с работы мамы о гостинцах, поинтересовался Сид.

– Нет…

– Печально. Да, амиго, печально. Но кое с чем ты можешь мне помочь.

– С чем?

– Расскажи-ка мне про мисс Ру, – снова возвращаясь к гитаре, приказал Сид.

Калеб нахмурился, открыл было рот, но тут же его захлопнул. Получается, что этот парень не от них?

– Не понимаю, о чем вы!

– Ого! Только что ты едва не обделался от страха, а теперь не хочешь говорить? – удивился Сид. – Неужели есть что-то страшнее, чем я?

Калеб промолчал. Сид посмотрел на него с каким-то исследовательским интересом.