Первый человек в Риме

Не думай, что я не сумею приехать в Рим. Еще может появиться такая возможность. По крайней мере, я ожидаю, что ты поступишь так, как если бы я действительно смог прибыть в Рим. И вот чего я хочу. Самая экстренная необходимость – отложить консульские выборы. Ты и Гай Норбан вполне можете это устроить. Народным трибунам такое под силу. И вы организуете мне это. Со всем усердием. Употребив всю свою энергию. А после этого ты мобилизуешь свои мозги – а они у тебя есть! – воспользуешься первой же возможностью и надавишь на сенат и народ, чтобы меня вызвали в Рим.

Я буду в Риме, не сомневайся. Если ты хочешь подняться выше народного трибуна, тебе выгоднее оставаться человеком Гая Мария.

И к концу ноября восточный ветер принес Гаю Марию смачный поцелуй Фортуны в виде второго письма от Сатурнина. Оно прибыло морем за два дня до того, как курьер сената и его экспедиторы достигли Гланума. Сатурнин писал на этот раз довольно смиренно:

Я не сомневаюсь, что ты сумеешь вовремя быть в Риме. И дня не прошло после получения мной твоего отрезвляющего письма, как твой уважаемый коллега Луций Аврелий Орест, младший консул, внезапно скончался. И, все еще болезненно ощущая твое неудовольствие, я воспользовался этим случаем, чтобы заставить сенат вызвать тебя в Рим. Это не входило в планы политиков. С помощью принцепса сената они порекомендовали господам сенаторам выбрать консула-суффекта, чтобы занять кресло, освобожденное Орестом. Но – поразительная удача! – только за день до этого Скавр произнес в сенате длинную речь о том, что твое присутствие в Заальпийской Галлии является оскорблением доверия всех хороших людей, что панику насчет германцев ты вызвал специально, чтобы тебя выбрали фактическим диктатором. Конечно, как только Орест умер, Скавр полностью изменил тон: что сенат не смеет отзывать тебя ввиду германской угрозы.

У меня не было времени, чтобы отложить выборы. Теперь я считаю, что этого делать и не следует. Вместо этого я выступил в сенате с очень хорошей речью о том, что наш уважаемый принцепс не может придерживаться одновременно двух противоположных точек зрения. Или угроза со стороны германцев есть, или ее не существует. Я напомнил о его речи, сказанной накануне. Тогда, заявил я, он уверял, что германской угрозы нет, поэтому нет нужды сажать суффекта в опустевшее кресло. Нет, сказал я, необходимо вызвать Гая Мария, и Гай Марий должен наконец выполнить работу, для которой он был выбран, – выполнить консульские обязанности. Мне не обязательно было обвинять Скавра в том, что он изменил свои позиции, желая подладиться к новым обстоятельствам. Все и так поняли.