Перст судьбы

Члены городского совета вышли нас встретить к воротам – одетые в черное, будто стая огромных унылых ворон. Когда мы въехали в столицу, они шли с двух сторон, молча, накрыв головы капюшонами, будто похоронная процессия.

– Они сторожат нас, чтобы мы не передумали и не разбежались, – шепнул Лиам.

И мне показалось, что он не шутит.

Дворец Игера напоминал скорее огромную казарму, нежели обиталище правителя. Двор был многолюден, шумлив, придворные подобострастны. Они льстили всем, кого встречали, их слова обволакивали густой патокой, от которой невозможно было отмыться. Гиер откровенно потешался над ними, заставляя унижаться до комичности, говорить нелепости, безоглядно трусить, льстить без остановки, целовать ему руки и во всем с ним соглашаться. Тана приходила в восторг от этой злой игры, она смеялась, хлопала в ладоши и отпускала едкие шуточки, соревнуясь с Гиером в изощренности оскорблений.

На заключение договора в огромной зале Игерова дворца собрались сотни гостей и придворных. Придворные мужчины все были в одинаково черных колетах и таких же черных шоссах, которые вышли из моды лет двадцать назад. Женщины – в крикливо ярких нарядах, но, несмотря на их пестроту тканей, они казались одинаковыми из-за самодовольного выражения на пухлых густо набеленных лицах. За исключением одной – высокой, черноволосой, в серебристом платье из гармского шелка, расшитом узором из алых гранатов. Ей было лет сорок, но все равно она была красивее всех женщин в этой зале, потому что Лары среди нас не было. Крон, стоявший чуть в стороне, все время смотрел на нее из-под полуприкрытых век.

Сам Игер сидел на массивном золоченом троне с непропорционально высокой спинкой. Роскошная мантия императора из темно-лилового бархата была оторочена белым мехом горностая. Тяжелая корона грубой работы, еще той поры, когда изысканные украшения Домирья переплавлялись в поделки неумелых мастеров в приморских городах, была низко надвинута на лоб. У Игера было крупное лицо с сероватой кожей и глубоко посаженными глазами. Когда наступило время подписывать договор, он медленно поднялся, сошел с подиума и проследовал к пюпитру, на котором лежал сшитый шелковыми нитями кодекс договора. Либрарий поднес ему золотую чернильницу и белое гусиное перо. Игер несколько минут созерцал договор. Все ждали. Потом он сделал знак, и магистр Мерра, облаченный в мантию густого фиолетового пурпура со знаком из пяти золотых кругов на плече, стал переворачивать большие листы пергамента, сплошь испещренные плотными черными строками. Игер ставил на них свою подпись, больше похожую на корявый кружок.

Эдуард, вслед за Игером, подписал двадцать листов заранее подготовленных договоров, все пункты которых Великий Хранитель и его крючкотворы из Дома Хранителей выверяли целый месяц. Крон несколько раз с гордостью говорил отцу об этой тщательной проверке. Магистр Брин стоял в стороне, всем своим видом показывая, что он не будет даже касаться договора, пока его подписывают, чтобы Эдуард и Крон не усомнились в честности сделки. Несколько минут я наблюдал за Брином, и мне сделалось не по себе. Он выглядел очень спокойным и очень довольным. Но я не знал всех деталей магического обряда и не мог сказать, что меня тревожит. Внезапно Брин поднял голову – и наши взгляды встретились. Он тут же отвернулся, но мне почудилось глумливое торжество в глубине его темных глаз.

Я огляделся.

– Лиам, ты не видел Залдгара? Это юрисконсульт отца.

– Да я знаю, кто он. Только Залдгар не поехал с нами.

– Почему?

– Его место занял Мерра.

В этот момент Эдуард подписал последний лист, и Крон с Брином приложили поверх подписей магические печати.

Я перевел дыхание – магические печати магиков такой силы никто сломать не сможет.

* * *

Сама свадьба была довольно скромной. Соединение нитей, как того требует обряд, произошло почти мгновенно, казалось, эти двое нашли друг друга, и нить у них была одна на двоих. Затем началось многочасовое унылое шествие по улицам с размахиванием флагами, боем барабанов и хрипением труб. А потом – долгий пир с крепким вином и жирными мясными блюдами. Крон не остался на пиршество и отбыл назад в Ниен. Отец наш с матушкой также отсутствовали. После осады Элизеры отец дал клятву, что никогда не приедет в Золотой град, и клятву эту решил не нарушать даже ради свадьбы Таны, наделив Эдуарда властью скреплять договоры от его имени.

Во главе стола сидел император Игер в гордом одиночестве. Он давно овдовел и больше не женился. Рассказывали, что он меняет любовниц каждый год, выбирая фавориток в городских предместьях, дабы не дарить им маноры и дорогие жемчуга. За столом Игер ни с кем не разговаривал и ни разу не улыбнулся. Он как будто был занят только собой и своей тарелкой. Угощенье ему вынесли на отдельном золотом подносе. Бокал, тарелка и двузубая вилка были окружены синеватым облаком защитной магии, хотя каждый гость, прежде чем войти в большую залу, поклялся магической клятвой, что не причинит вреда ни самому Игеру, ни его сыну, ни его невестке, пока находится в Золотом граде.