Перст судьбы

Она была так уверена в себе и так рассудительна, что мне показалось в тот миг: она права, она стала взрослой, а я все еще ребенок, и ее жестокость – всего лишь желание раскрыть мне глаза и помочь сделать шаг в настоящую жизнь.

* * *

Трижды приезжали к нам нотариусы Игера, привозили пергаментные свитки для подписания предварительных договоров. Условия брака казались приемлемыми. Во-первых, прекращение постоянных войн. Во-вторых, мы получали безопасность торгового пути не только от Гадючьего перевала до Ниена, но по всем торговым трактам Империи. На Гадючьем перевале мы не могли устанавливать пошлины выше пяти процентов, но за вывоз через нашу бухту могли брать дополнительную виру до десяти процентов от стоимости товаров. Земли «За холмом» уходили как приданое за Таной. Но манор должны были наследовать только ее дочери. Манор не терял самостоятельности, но менял сюзерена. Если у Таны не будет дочерей, манор перейдет к дочери Лиама. Союз этот казался надежным: будущий сын Таны и Гиера не станет нападать на Ниен, где будет править его дядя Эдуард. Во всяком случае, так уверял Крон. Он обожал менять Судьбы, Судьбы людей и Судьбы королевств, забывая, что Судьба волка – нападать и убивать. Такова его природа, которая – вторая Судьба.

Как-то вечером меня в коридоре остановил магистр Залдгар, старый юрисконсульт отца. Был он человеком до жути въедливым и до тошноты осторожным.

– Ваша милость… – Он огляделся, помусолил тонкими лиловыми губами невидимую соломинку. – Вам доводилось накладывать магические печати на договоры?

– Нет, я только скреплял клятвы.

Залдгар сердито поводил кустистыми бровями, под навесом которых было не разглядеть его глаз.

– Это не то. Совсем не то. Жаль. А Мерру из Дома Хранителей вы знаете?

– Он – новичок, но весьма перспективный. Четвертый уровень.

– Пятый с нынешнего месяца.

Залдгар более ничего не сказал и пошел прочь, шаркая старыми кожаными туфлями.

Отцу договор не нравился, он вяло сопротивлялся, не желая отдавать манор за перевалом. Хранитель наседал, уверяя, что с помощью магии мы в любом случае удержим Игерову армию на перевале, если тот нарушит договор. А золото, что потечет широкой рекой в нашу казну, поможет купить лежащие к западу земли Вианова королевства. Ярмарка и карнавал в Виане принесут нам сказочные доходы, и тогда мы сумеем потеснить Гарму на востоке. Там, глядишь, и второй перевал возьмем под контроль. Не знаю, кто убедил Крона в возможности исполнения этих замыслов. Скорее всего, никто и не убеждал. Победа на Изумрудной реке его обманула.

Во многих вопросах отец проявлял завидную твердость, но возможность договора с Игером, шанс избежать новых осад и войн, а в будущем вообще позабыть о старой вражде его соблазнили.

В итоге Великий Хранитель убедил короля безотказным доводом: магический брак не позволит Игеру нападать на королевство его невестки. Руки новобрачных соединят сам Игер и Первый наследник Эдуард, а Брин и Крон наложат сверху печати магической клятвы. «Такую клятву не нарушить и не разорвать», – напомнил Великий Хранитель, и этот довод опровергнуть отец не сумел.

* * *

Эдуард был для меня с Лиамом, да и для всего Ниена, эталоном красоты и благородства. Но рядом с наследником Империи наш Эд выглядел мальчишкой-подростком. Гиер был старше Эдуарда на пять лет, выше на полголовы, широкоплеч, строен. Он носил кожаный черный колет, пристегнутые золотыми застежками рукава, густо расшитые золотом, в их прорезях снежной белизной сверкала рубашка. Кожа его была смуглой, как и у всех уроженцев юга, но намного светлее, чем у его охранников. Едва он вошел, печатая шаг по мозаике большой залы в нашем замке, как я понял, что сердце Таны отдано ему навсегда и без оглядки. Она вздохнула так, будто прощалась со своей душой. К концу второго дня его визита я возненавидел его всем сердцем, но не потому, что он был в чем-то дурен, а потому, что был безупречен. В седле он сидел как влитой, фехтовал великолепно, был остроумен, весел, танцевал как бог и недурно играл на лютне. А еще он был уверен в себе и надменен, но ровно настолько, чтобы казаться гордецом, а не напыщенным придурком. Он умел быть обходительным и любезным до той поры, пока был в ком-то заинтересован.

Все девушки нашего двора влюбились в него вслед за Таной, искали его похвалы и целовались с ним в коридорах, и, кажется, не только целовались. Матушка водила Тану за руку и не отпускала от себя ни на миг, опасаясь, что малышка совершит непростительное безумство. Но малышка, при всей своей влюбленности, оказалась на редкость благоразумной, и лишь однажды подарила жениху поцелуй, пообещав все дары своей любви после обряда. Каждый день она меняла платья – вот и пригодился запас нарядов из огромного шкафа. Она знала, когда надо блеснуть, а когда с равнодушием отнестись к украшениям и пестрым тряпкам.

Однажды на вечернем пиру, когда уже убрали со стола мясные блюда и выпито было немало, Лиам подошел к Гиеру и сел рядом с ним – но не на стул, а на стол, упершись ногой в пустующее рядом кресло и оборотившись к наследнику Игера лицом.