Перетворцы

Кира не ответила. Сам вопрос казался глупым и неуместным. Как можно не понимать, куда двигаться, когда чётки сияют в сознании как отблеск на кресте? Когда всё вокруг расступается и остаётся только одна цель?

Распахнув дверь кухни, Кира с порога подошла к одной из монахинь, чистившей картошку.

– Чётки. – Кира протянула раскрытую ладонь.

Рядом появилась София и с размаху ударила по руке большой металлической ложкой. Раздался звонкий стук, пальцы Киры даже не дрогнули, ложка, кувыркаясь, улетела под стол.

Монахиня Маргарита медленно поднялась с низкой табуретки, сняла рабочий фартук и отряхнула руки. Остальные женщины в небольшой чистенькой кухне наблюдали сцену в полном молчании.

– Пойдёмте во двор, – предложила Маргарита и указала на дверь.

Монахиня вышла первой, за ней Кира и Аня, следом София, Люба и Мила.

– Так чего вы хотите? – мягко спросила Маргарита, когда они оказались во дворе трапезной.

– Чётки. – Кира снова протянула руку с раскрытой ладонью.

Монахиня долгим внимательным взглядом смотрела на странное лицо с бледной кожей и проступающими на ней иссиня-чёрными венами, на длинные рельефные пальцы с выпирающими суставами и жёсткими миндалевидными когтями.

– Почему она должна тебе их отдать? – подала голос Мила.

– Потому что они мои.

– С чего это? – насупилась София.

– Я тебе уже рассказывала, повторять не собираюсь. – Кира не отводила немигающий взгляд от чёток, спрятанных в кармане Маргариты.

– Так вы утверждаете, что ваша прапрабабушка Параскева завещала эти чётки вам? – спросила монахиня.

– Утверждаю.

– На каком основании? – резко спросила Люба. – Даже бумаги с завещанием нет.

– А как эти чётки попали к вам? – Аня вышла из-за спины сестры.

Глаза Маргариты расширились, уголки рта опустились. Вспомнив, как расправилась с бабулькой, монахиня медленно опустилась на пенёк для рубки дров.

Обшарпанные обои, щербатые тарелки, мутное зеркало, засиженное мухами, и высохшая старушонка на железной кровати. Никто из родственников не знал о чётках, только старый священник, прошедший лагеря. Он подержал чётки в руке, но забрать отказался, посоветовав старушке никому их не показывать. Но их уже успела заметить Изольда, которую приятельница старушки приводила пару дней назад для «отмаливания».

Поисповедовав бабушку, батюшка ушёл, опираясь на старую трость, вырезанную из сучковатого дерева. Этой палкой его когда-то чуть не забили охранники лагеря. Стоявшая этажом выше, Изольда проводила священника взглядом, спустилась по лестнице и позвонила в квартиру.

Только взяв чётки в руки и перекатывая жемчужины между ладонями, Изольда наконец ощутила, как по клеткам тела стала просачиваться жизнь. Всё менялось, заржавевшее колесо сдвинулось наконец с места, и всего через полгода Изольда, уже не какая-то нищая оборванка, смогла забрать трёх дочек из приюта.

Это она основала Артель, именно ей хватило сил и ума организовать неумех и научить их пользоваться силой. Хотя не все соглашались добровольно перейти под её начало, некоторых пришлось заставить, других попросту устранить.

Ещё через год старшая дочь принесла от одной из клиенток круглую малахитовую шкатулку, сказав, что вещица её «позвала».

Подержав шкатулку в руках и впитав поток силы, Изольда ощутила могущество, которого и представить не могла. И через несколько месяцев, подпитываясь от чёток и шкатулки, расправилась с последней конкуренткой в городе.

Бывшая Изольда, ныне монахиня Маргарита, сидела на пне, сложив дрожащие руки на коленях. Ночью снова приходил священник с сучковатой палкой, что умер почти сразу после старушонки, хранившей чётки.

Маргарита достала чётки из кармана и протянула их Кире.

– Мама, не надо, – умоляюще проговорила Мила.

– Как интересно, – прошептала Кира, прижав белоснежный жемчуг к щеке. Её змеиные зрачки сфокусировались на Софии. – Как украсть шкатулку у человека, а потом его же сгноить, так ты в первых рядах.

– Да что ты о нас знаешь! – выкрикнула София.

– Знаю. – Кира прокатила нитку жемчужин по щеке. – Забрала шкатулку с комода женщины, а когда она пришла разбираться, отняла у неё ноги. Молодец.

Все молчали. Кира говорила правду. За могущество сестёр и их матери расплатились другие люди.

– А теперь расплачиваюсь я, – тихо произнесла Маргарита. – Пусть они приходят, но ко мне, а не к девочкам.

– Девочки, судя по всему, тоже хороши, – заметила Аня.

– Не тебе нас судить, – сказала Люба, глядя в одну точку.

– Это я их втянула, мне и отвечать. – Вздохнув, Маргарита поднялась, поправила фартук и пошла к трапезной, но развернулась. – Чётки твои. Но не стоит… Впрочем, ты не станешь меня слушать. Они уже приходят?

– Кто? – Кира, сощурившись, продолжала перекатывать жемчужины по щеке.

– Те, кого ты…

– Конечно, приходят, – встряла Люба. – Даже мы видели.

– А, Доминика. – Кира совсем закрыла глаза. – Я ни при чём. Ну, почти.

– Это почти правда, – быстро сказала Аня, опередив уже приготовившуюся возразить Любу.

– Оставайтесь на ночь, уже стемнело. – Маргарита, спрятав руки в карманы и понурив голову, ушла на кухню. Три сестры переглянулись и молча последовали за ней.