Перетворцы

Мила отлетела назад от одного взгляда Ани. Ударившись плашмя о входную дверь, она, обмякнув, сползла на пол. Люба повела плечами, сбросила оцепенение, раздвинула пространство локтями и рванула к Кире. Её пальцы сомкнулись на запястье руки, сжимавшей шкатулку.

– Обломись, – прошипела Кира. Её острые вертикальные зрачки резанули по лбу Любы, из косой царапины потекла тёмная багровая струя.

– Верни, – просипела Люба, не обращая внимания на тёплую кровь, заливающую глаза.

– И не подумаю. – Кира чуть приподняла руку, так что шкатулка оказалась на уровне взгляда Любы. Бледные пальцы Киры сжимались всё сильнее, по малахитовым стенкам пробежали трещины. Раздался хруст, Люба отшатнулась, отцепившись от запястья Киры.

На пол полетели осколки малахитовой шкатулки. Кира распрямила пальцы. Её кисти стали похожи на лапы птицы – тонкие длинные фаланги и выпирающие суставы. И чёрные миндалевидные ногти с белыми продольными полосами по центру.

– Можешь забрать. – Кира кивнула на тёмно-зелёные осколки и крошки, разлетевшиеся по полу. – Мне это больше не нужно. И пошли вон отсюда.

Три сестры вернулись домой, не притронувшись к тому, что осталось от шкатулки. Мила с трудом смогла выползти в подъезд и поднялась на ноги, только держась за перила. У Софии покраснели и распухли пальцы в тех местах, куда попала ложка тёти Маши. Люба вообще не могла шевелить рукой, которой держала Киру, из рассечения на лбу струилась кровь, залившая половину лица.

– Надо хоть обработать. – София пошла на кухню за аптечкой.

Мила стояла в прихожей, прислонившись всем телом к стене, и тяжело дышала, склонив голову на плечо. Люба снова села на край тумбы, свесив вдоль тела онемевшую синюшную руку.

– Знаете, куда она теперь пойдёт? – проскрипела Мила, пока София мазала Любин лоб зелёнкой и наклеивала пластырь. Сёстры молча обернулись к ней.

В соседней квартире Кира лежала на кровати. Перед мысленным взором проступили белые чётки с выгравированной на одном из зёрен буквой К.

10.

Аня пересыпала с ладони на ладонь осколки малахитовой шкатулки, собранные с ковра. Кира лежала на кровати, не глядя на сестру. Шкатулка опустела. Когда Кира сжала её перед носом Любы, горячие потоки из камня заструились по канальцам в руках и впитались в ткани тела. Теперь надобность в шкатулке отпала, эти бесполезные кусочки малахита больше не нужны.

Кира выпрямила пальцы и посмотрела на тыльные стороны кистей. Странное ощущение – руки будто окаменели, чувствительность полностью пропала.

– Когда ты успела сделать такой жуткий маникюр, – пробормотала Аня, глядя на ногти сестры.

– Мне завтра надо будет уехать, – проговорила Кира, угрюмо рассматривая длинные заострённые чёрные когти.

– Куда?

– По делу. А сейчас пойду прогуляюсь. – Кира поднялась.

– Я с тобой, – с готовностью сказала Аня.

– Не надо, – спокойно произнесла Кира, и её ледяной тон заставил сестру прирасти к полу.

Проходя мимо тёти Маши, смотревшей вечерние новости, Кира немного задержалась. На экране холёный мужчина с бегающими глазками клялся, что на его производстве всё в порядке, никаких вредных выбросов в воздух Добромыслова никогда не происходило. Но молчаливые люди в форме, опечатавшие двери, видимо, ему не верили.

Следующий сюжет начался с записи камеры телефона, на которой посетители кафе с визгом залезали на столы и стулья, поднимая повыше ноги. По полу в три потока перемещались косматые шарики. Изображение приблизилось, и стали отчётливо видны голые крысиные хвосты.

Хмыкнув, Кира накинула куртку и вышла в подъезд. Секунду постояла на площадке, глядя на дверь сестёр. Развернулась и побежала вниз по лестнице.

Город заметало снегом. Белые крупинки падали на асфальт и не таяли, рассыпаясь жемчужинками по мокрой черноте. На негнущихся ногах Кира прошагала почти половину города. Редкие встречные люди превратились в едва различимые тени, взгляд проникал сквозь них.

Мимо прошмыгнула парочка, державшаяся за руки. У мальчика сознание полностью утонуло в желании, так что он вообще мало что воспринимал. Девочка ещё колебалась, ей мама не велела «прыгать в кровать к каждому встречно-поперечному». Но через двадцать минут они уже окажутся под одним одеялом, а через месяц девочка будет рыдать на коленях у мамы.

Шатающийся мужик брёл, не разбирая дороги. Его мир растворился в боли. Час назад на операционном столе умер его сынишка, попавший под колёса внедорожника на детской площадке во дворе дома. Ржущий холёный юноша (между прочим, приятель Доминики), сидел со своими пьяными друзьями в ресторане. Отмечали. В который раз ему всё сошло с рук, только внедорожник надо будет быстренько продать. Через неделю этого парня в алкогольной коме привезут в ту же самую больницу, где скончался мальчик, и он отправится следом. Мужик, узнав об этом, сначала обрадуется, но потом снова напьётся – сынишку-то всё равно не вернуть.

Худощавая женщина, выходившая из круглосуточного магазина, недавно стащила в офисе пачку бумаги для принтера. Через два дня её за это уволят. А так называемая подруга, та, что напишет донос, займёт освободившееся место.