Перелет через Бездну

– Я принесу воды, – скрипнула дверь, а на ступенях раздались торопливые шаги. Шон, словно сумасшедший, бросился к крохотной невзрачной шкатулочке, где, сквозь прорези блеклой ткани, виднелся хрупкий флакон с бесцветной жидкостью. Парень дрожащей рукой развернул клочок бумаги: «Противоядие. Противоядие от боли, от страха, от страданий, от самого себя». Эйнджел отлично понимал, что подло отбирать у Марии память, лишать воспоминаний, но так будет лучше для всех. Еще немного, и девушка просто сойдет с ума, не выдержав всех испытаний, а это лекарство подарит ей новую, безмятежную жизнь, не запятнанную прошлым и не отягощенную будущим. К тому же, они будут вместе, всегда… Создадут семью, очаг, спокойствие и радость. И пусть Кристин не выполнит свое предназначение: спасти Маркеллина от смерти, она все же будет счастлива, а такие слова, как Англия, разбитое сердце и страшные ночные кошмары останутся за порогом их дома.

Глава 7

Молодой человек тихо вошел в комнату, до дрожи сжимая стакан, будто самую ценную реликвию в его жизни. Мария, с растрепанными по плечам волосами, с бледным лицом и покусанным губами, сидела на кровати, поджав под себя ноги и неспешно раскачиваясь из стороны в сторону. Казалось, девушка пребывает в каком-то своем мире, отгороженном от реальности каменными стенами отчаяния и боли.

– Выпей, это поможет успокоиться. Я добавил…травы, – молодая женщина взяла посудину и несколько мгновений молча смотрела в воду, словно пытаясь отыскать там отблески беспечности. Эйнджел напрягся, подобно струне: вот Кристин подносит стакан к губам, вот делает глоток, еще один… Англичанка издала тихий всхлип, а стеклянный сосуд с треском разбился о полы. Шон, подбежав к девушке, обхватил ее за плечи и взглянул в помутневшие глаза.

– Что…со мной?… Я…я…, – Мария судорожно втянула воздух.

– Тише, успокойся. Ты сейчас уснешь, а проснешься, когда все будет хорошо, – Эйнджел аккуратно уложил молодую женщину на подушки, и, убедившись, что она спит, лег рядом, прижав Кристин к себе. Шон улыбнулся собственным мыслям: она была здесь, сейчас, такая хрупкая, невинная, беззащитная, словно нежный ангел. Убаюканный прекрасными надеждами, молодой человек вскоре уснул, а проснулся от тихих стонов Кристин. Девушка неподвижно лежала, уставившись в потолок, потом перевала удивленный взгляд на улыбающегося Эйнджела: – Доброе утро, любимая, – наконец он смог ее так назвать, не опасаясь гнева, истерик, криков, зная, что отныне и вовек эта прелестная гурия будет его любимой…

– Где я? Кто…кто ты? – Мария испуганно вскочила с кровати.

– Не волнуйся, иди ко мне, – парень легонько приподнял подбородок собеседницы, взглянув в ее широко-распахнутые серые глаза с великолепным голубым оттенком: – Ты – Кристин-Мария, я – Эйнджел Шон, твой…муж. Две недели назад случилась страшная автокатастрофа, ты сломала запястье, получила тяжелое сотрясение мозга и потеряла память. Но ты не бойся, слышишь, никогда не бойся, – молодой человек провел ладонью по щеке Марии: – Я помогу тебе, и вместе мы создадим наш личный рай, гнездышко нашей любви.

– Я…я не чувствую… Я вообще ничего не чувствую: внутри словно пустота, а мысли скрыты за запертой дверью. Это так странно… Будто меня убили, и существует только тело, как оболочка.

– Не говори так. Ты жива, ты счастлива, ты любима, – Эйнджел оставил на губах Кристин легкий целомудренный поцелуй.

– Моя память вернется, ведь так? Я же когда-то все вспомню, да? – в глазах девушки скользнула невинная надежда, подобно птице со сломанным крылом. Шон не знал и не хотел знать ответ на вопрос избранницы, поскольку отлично понимал, что действие лекарства не вечно, и, рано или поздно, все опять будет так, как было, а значит, нужно ценить каждый миг здесь и сейчас.

– У тебя будет другая реальность, реальность, не запятнанная тяжелым прошлым, обидами, слезами. Считай, что ты вновь родилась, и перед тобой – целый мир возможностей. А сейчас идем, позавтракаешь, и погуляем по окрестностям, – парень с нежностью набросил на плечи англичанки теплый плед, словно она была маленькой замерзшей девочкой.

– Сейчас еще ночь? – Мария непонимающе взглянула на кусочек темного неба, виднеющийся из-за прорезей старой портьеры.

– На часах двадцать минут седьмого, значит, утро в самом разгаре, но на улице всегда царят сумерки, нет ни Солнца, ни Луны, поскольку ты в Бездне, в XXXV веке.