Перелет через Бездну

– Господин, она ваша, – раздался за спиной голос биоробота и ее отдаляющиеся шаги. Кристин тихо вскрикнула и зажмурилась, когда за надсмотрщицей крепко захлопнулись двери, и она осталась совершенно одна в логове диких зверей.

– Сотрите слюни, – едва прозвучал голос Фрэнски, охрипший и напряженный: – Она моя. Иди сюда, кошечка, покажи мне и уважаемым гостям свои прелести, – в ход полетели одобрительные смешки, пошлые ругательства, но меджампирша только молча выполнила приказ ненавистного повелителя, не издав ни малейшего протестного звука, когда мерзавец резко дернул ее за запястье и рывком посадил себе на колени. В нос ударил омерзительный запах спиртного, кожи коснулась жесткая щетина, а липкие пальцы скользнули по платью, опускаясь все ниже и ниже. Мария не выдержала и застонала, когда ладонь мужчины оказалась немного ниже ее живота, но отнюдь не от удовольствия, а от переполнявшей злости и желания разорвать подлеца на мелкие кусочки. Серебряный кулон завибрировал, будто вновь давая о себе знать и напоминая, что любое использование силы закончится дикой болью: – Подавайте быстрее виски! – скомандовал капитан и уже шепотом добавил: – Сделаем эти моменты еще более острыми и пикантными. Ты не против, моя бестия? – англичанка молчала, уставившись в покрасневшие глаза Фрэнски, пытаясь передать ему весь тот гнев, что она чувствовала, все то пренебрежение, омерзение, но как бы не старалась, сразу же понимала, что просто бессильна в его руках без сверхъестественных способностей, и сейчас подобна хорошей, дорогой, привлекательной игрушке, которой поиграются и выбросят вон: – Раздевайся…

Девушка впервые за долгое время разомкнула уста: – Что?

– Ты прекрасно меня слышала. Это мешает нам, красотка, – негодяй ткнул в бретельки платья: – Неужели ты думаешь, что весь день будешь так невинно сидеть у меня на коленях, скрывая столь великолепное тело под жалкой тканью? Посмотри в окно, крошка. Только утро, у нас еще столько времени впереди…, – молодая женщина даже не пошевелилась: – Не выводи меня, голубоглазая. Встань и прямо здесь, при нас, оголись, если не хочешь, чтобы я заставил, а я могу, – Кристин фыркнула. Она отлично знала, что так и будет, когда выбрала вторую карту, и это, пожалуй, еще не самое плохое начало из всех возможных, но гордость, верность Маркеллину, ощущение собственной чести и достоинства не позволяли кориться. Только мгновение, и Мария с невидимым наслаждением плюнула прямо в лицо Фрэнски, а все остальное произошло слишком быстро. Треснул бокал с недопитым виски, прозвучала оглушительная пощечина, Кристин вскрикнула от боли и уперлась руками в плечи подлеца, когда он рывком наклонил ее над полом и с животной ненавистью запустил пальцы в растрепавшиеся локоны желанной рабыни: – Сейчас ты поплатишься за свое поведение, ой как поплатишься!..

– Не спеши, дорогой, – внезапно прозвучал громкий, уверенный женский голос, уже немолодой, но довольно знакомый. Шершавая ладонь капитана сомкнулась на затылке Кристин, не позволяя ей повернуться, но девушка и так прекрасно поняла, кто только что вошел к ним. Мардж… Мардж Хендерсон, та загадочная старуха с омерзительной внешностью, что так страстно желала смерти Мундибруна ценой жизни отчаявшейся девчонки, готовой на все, чтобы спасти возлюбленного из лап смертельного отсчета. Но что она делает здесь сейчас, ведь на протяжении всей битвы ни разу не соизволила даже появиться?… Мария перевела удивленный взгляд на своего мучителя, и мгновенно заметила изменения на его лице: кожа как-то странно побледнела, зрачки удлинились, на висах выступили синие набухшие потеки, и неожиданно Фрэнски захрипел, сделал неудачную попытку втянуть воздух, словно пытаясь откашляться, и его пальцы медленно сползли с тела пленницы. Не удержав равновесие, Мария упала на пол и шокировано наблюдала, как мужчина начал корчиться в страшных муках всего в полуметре от нее. На секунду пожетлевшие губы мерзавца приоткрылись, и с них слетело всего одно словно: «Змея…», а глаза, постепенно заплывавшие кровью, вонзились в улыбающуюся пожилую женщину. Кристин, приподнявшись на коленях, продолжала беззвучно смотреть, как Фрэнски ползает по ковру, издавая приглушенные крики, почти сразу же переходившие в дикий звериный ор, но не чувствовала совершенно ничего: ни сочувствия, ни сострадания, даже злость, разрывающая душу всего пару минут назад, прошла, уступив место просто равнодушию. Равнодушие… Внезапно Мария улыбнулась. Они так страстно желали поставить эксперимент, выяснить, что же такое это «offчувство», внести результаты еще раз в свою великолепную, идеальную таблицу, и сами стали жертвами, пешками, подопытными. Надсмотрщица с перерезанным горлом полусидела около стены, но ее, похоже, еще и помиловали, учитывая, что смерть что-то не собиралась пока забирать этого подлеца.

– Когда он умрет? – монотонно спросила меджампирша, даже не обернувшись и продолжая всматриваться в ужасную картину, расстелившуюся перед ней.