Перелет через Бездну

Раздумья девушки прервал охрипший окрик биоробота: – Чего застыла на одном месте, как статуя?! Больше других дел у меня нет, как сопровождать какую-то подстилку! – молча проглотив колкое оскорбление, англичанка пошла вслед за надзирательницей, при каждом удобном случае осматриваясь по сторонам и надеясь найти хотя бы малейший способ выбраться отсюда, но кроме старых каменных стен, прогнившего потолка и скрипящего пола в этой дыре совершенно больше ничего не было. Неожиданно впереди показалась крутая винтовая лестница с тремя отломанными ступенями, едва освещенная крохотной масляной лампой, единственным источником света в заброшенном коридоре. Мария с отвращением отвернулась: в углу зловонный запах издавала куча отходов, прямо под ногами метушились огромные крысы, и вдруг среди такой мерзости раздался смех. Кристин прислушалась, и она не ошиблась, поскольку с верхнего этажа, скрытого под плотной металлической дверью, и вправду доносилась пьяная брань, развратные смешки и какие-то неясные вскрики. Впервые за долгое время напускного равнодушия по спине пробежался холодок, и горящие ненавистью, но в тоже время ледяные, словно вода в замерзшей зимней речке, неестественно голубые глаза надсмотрщицы дополнили эту жуткую картину. Кристин все поняла… Все прекрасно поняла без лишних слов, криков, приказов и ругани. Мария еще раз огляделась, но так и не нашла ни малейшей зацепки, и принялась покорно подниматься по лестнице, с каждым шагом усмиряя все больше бушующую бурю отвращения и мерзости. Сзади цокали острые каблуки негодяйки, хотя сама она передвигалась тихо, незаметно, но и молниеносно, будто невидимый разряд молнии.

Скрипнул замо́к, и меджампирша неподвижно остановилась на пороге, не решаясь сделать последнее роковое движение. В глаза забили яркие, ядовито-синие прожекторы, заскользившие по огромному столу на возвышении, за которым располагалась шестерка пьяных, вульгарных, пошлых, вызывающих лишь тошнотворное ощущение, людей. Молоденькая девчонка с желтыми губами и багровыми тенями, в лиловом парике и коротком зеленом платье, едва прикрывающем зад и грудь, с бокалом вина хохотала над какой-то дерзкой шуткой, вылетевшей из уст рыжего, уже немолодого мужчины с обнаженным торсом и красным, как у рака, лицом из-за перепитого спиртного. По другую сторону стола, уронив голову прямо в тарелки с остатками еды, храпел худосочный паренек с множеством ужасных татуировок, что не оставляло никаких сомнений: – бывший тюремщик, сидевший за изнасилование, поскольку у такого не хватило бы сил ни на воровство, ни, тем более, на убийство. Две другие «гостьи» не привлекали особого внимания: – обычные проститутки, снятые на пару часов и раздвигающие ноги перед каждым, у кого тяжелый кошелек. И неожиданно взгляд англичанки впился в шестого, восседающего в самом центре, и горький комок мгновенно подступил к горлу, а глаза защемили от слез гнева. Тот самый подлый капитан Фрэнски, теперь занявший место президента, алчный, низкий, коварный, жестокий, на чьих руках по локти имелись следы пролитой невинной крови, и теперь свободно уплетавший жареную индейку в кругу самых последних отбросов общества, беспечный негодяй, смеющийся над каждым кривым словом «друзей», мерзавец, что снесет голову любому из них, если чья-та физиономия ему просто надоест.

Кристин зажмурилась и напряглась, словно струна, когда по плечу скользнули ледяные пальцы биоробота и в очередной раз этот противный, змеиный шепот: – Теперь ты понимаешь, краля?… Сегодня, абсолютно весь день, от нынешнего рассвета и до следующего утра, ты – игрушка нашего господина, и они могут делать с тобой все, что захотят. Приласкать или же избить, вознести на ложе или принудить целовать сапоги, страстно взять, либо перерезать тебе горло. И знаешь, что самое интересное? Ты не сможешь отказаться, – охрипший смех разнесся по всему залу, но, похоже, шестерка не обратила на него никакого внимания, а рука Марии самопроизвольно дернулась к дьявольскому кулону: – Нет, не думай, что из-за этой жалкой побрякушки. Безусловно, серебро тебя сдержит, немного успокоит, усмирит, но это слишком пресно… Понимаешь? Нет изюминки, драйва, сочной середины, искры! – на дне глаз надзирательницы вновь скользнуло адское пламя.

– Вам доставляет удовольствие издеваться над людьми, ломать их, причинять им боль, заставлять мучиться, страдать, кричать, корчиться?…

– Совершенно верно, моя девочка, но ты кое-что пропустила: нам нравится наблюдать за колебаниями.

– Колебаниями? – меджампирша чувствовала, что мерзавка ведет ее до какой-то конкретной цели, до разъяснения игры, которую они затеяли, и все это: темные загадочные коридоры, баня, преображение, непутевая компания, только жалкие декорации, поскольку уложить строптивую девчонку в постель убийцы, изнасиловать ее – слишком просто для тех, кто придумал полностью контролировать людское сознание благодаря всему одному уколу.

– Да, колебаниями. Колебаниями человеческой психики, когда речь заходит о жизни близкого человека…