Передний край (ЛП)

  Не в первый раз Карл Догерти задавался вопросом, почему есть только пятнадцать минут, чтобы передать работу ночному персоналу; никогда не бывает достаточно, особенно после того, как они сделали два неожиданных признания, как это было сегодня вечером. Администраторы, закрывавшие палаты по финансовым причинам, похоже, не понимали, что есть и другие, которые не реагируют на дефицит бюджета: больные и умирающие.

  «А теперь, — сказал Карл одной из медсестер, пока она стояла в ожидании лифта, — я надеюсь, иду домой, в холодную постель и к книге по улучшению здоровья».

  "О, да!" она ухмыльнулась. "И остальные!"

  Когда Карл шел к главной дороге и автобусам, он заметил впереди Сару Леонард в ее бежевом пальто. Торопясь, он поравнялся с ней у входа в метро.

  — Поймать автобус?

  Сара улыбнулась и покачала головой. «Ходьба проясняет мою голову. Кроме того, к тому времени, когда вы будете ждать, вы можете быть в помещении с поднятыми ногами.

  «Ну, я бы с тобой погулял, только я обещал встретиться с другом в городе, чтобы выпить».

  Они вышли из метро на дальней стороне улицы, бок о бок. — Подумай обо мне, — сказала Сара, — устроившейся на прощание с тарелкой кукурузных хлопьев.

  Карл рассмеялся. — Я выпью позже, не волнуйся. Только у меня это Shredded Wheat. Я продолжаю думать, что если я съем по три штуки за раз, это сделает меня мужчиной».

  Сара подняла руку и начала идти. — Вот и реклама, — сказала она.

  Карл все еще был на автобусной остановке, когда через пять минут мимо проехал Ян Кэрью. Подойдя к железнодорожному мосту, не доходя до Лентонской зоны отдыха, он притормозил, чтобы лучше разглядеть высокую женщину, мимо которой он проезжал, быстро выходившую в длинном плаще, определенно знающую, куда она идет. Даже в этом случае, подумал Кэрью, нет ничего плохого в том, чтобы остановиться и предложить подвезти.

  Грэм Миллингтон прочел « Мейл» от корки до корки, от корки до корки и от корки до корки. Оставалось только попробовать его вверх ногами. Пара сзади пришла к такому же выводу минут двадцать назад, вытерла два круга пара из окон и уехала к своим супругам. Разговаривать с шотландцем в трейлере и пытаться получить какую-нибудь полезную информацию было все равно, что искать море на пляже Саутпорта.

  «Черт возьми, это игра в солдатиков», — сказал Миллингтон никому. «Я не дома».

  Кевин и Дебби Нейлор лежали спиной к спине, их тела были близки, но не совсем соприкасались, каждый предполагал, что другой спит. Очень скоро ребенок просыпался и начинал плакать.

  Карл Догерти поднялся по лестнице из «Манхэттена» и посмотрел, нет ли такси на стоянке возле отеля «Виктория». «Никогда, когда ты этого хочешь, — подумал он, — когда ты этого не делаешь, они набрасываются на тебя, как крабы». Он перешел улицу в сторону Троицкой площади, думая прорваться к центру, подобрать там. Увидев, что свет снаружи «Гентс» все еще горит, он понял, что ему нужно идти еще раз. Неважно, прошло не больше десяти минут. Все, что выше двух лагеров, пролилось насквозь, как кран.

  Ах! Он встал посреди пустынного ряда писсуаров и расстегнул ширинку. Было бы лучше, если бы он отказался от своей встречи, поторопился домой, как Сара Леонард, и застрял в хлопьях, большом количестве сахара и теплом молоке.

  Он возился с пуговицами, думая, как неудобно, что молнии вышли из моды. Смеясь над собственной шуткой, он не услышал, как за ним отодвинулась дверь шкафа.

  Шестнадцать

  Должны быть люди, подумал Резник, для которых телефонный звонок посреди ночи не означает плохих новостей. Вот он, ухо к трубке, часы в другом конце комнаты застряли между тремя и четырьмя. — Да, — сказал он, заправляя рубашку. — Да, — застегивая ремень. — Да, — потянувшись к своим ботинкам. "Я приду."

  Листы белой бумаги, перемазанные кетчупом или соусом карри, валялись на тротуарах; раздавленные картонные коробки с холодным соусом и гороховой кашицей. Патель стоял на углу улицы, и в свете верхнего освещения его лицо выражало озабоченность; он вынул руки из карманов плаща, когда Резник приблизился. Одна полицейская машина была припаркована у входа в туалеты, другая — возле закусочной быстрого питания, лицом вверх по склону Троицкой площади. Офицер в форме стоял по стойке смирно, изо всех сил стараясь не выглядеть усталым или скучающим.

  — Я не был уверен, сэр, звонить вам или нет.

  Резник кивнул. "Посмотрим."

  Патель и контролер округа из Центрального района за ночь формировали токен присутствия CID. В первом отчете упоминался только мужчина, белый, от двадцати до тридцати лет; только позже упоминалась его профессия. Когда Резник вошел в «Гентс», Патель за ним, инспектор Коссал уже был там и отливал последний писсуар. Между ними съемочная группа закончила стирать пыль с отпечатков и снимала еще несколько поляроидов для потомков.

  На полу толстая меловая отметка указывала, куда упало тело; скорее, положение, в которое он наконец заполз. Один влажный, как мел, палец у подножия писсуара, рука, тянущаяся к двери чулана, — все это больше походило не на очертания тела, а на абстрактное искусство.