Яркая вспышка разрезала небо напополам, пронзив бушующее море. Коста закрутил тубус вокруг себя, вращая в воздухе все быстрее и быстрее, и — швырнул с обрыва что есть силы. Волны сожрали подношение с яростным ревом.
Он качнулся под порывами ветра, но устоял — на самом краю. Распахнул рот и… закричал от ярости, запрокинув голову в черное небо:
— А-а-а-а-а…. А-а-а-а-а… А-а-а-а-а-а…
***
Сколько он провел на скале Коста не помнил, но вымок насквозь. В груди и в глазах больше не пекло, внутренний жар стих, как будто черное море вместе с тубусом сожрало все, что было внутри.
Коста пытался улыбнуться, но уголки губ не слушались.
Коста попытался ещё раз — безрезультатно.
Коста растянул губы пальцами, скривил рот — губы дрогнули — наконец у него вышло.
Он стоял ровно, на самом краю обрыва, расправив плечи. Подставив голову косым струям хлещущего дождя. А под ним яростно билось темное и рокочущее море, разбиваясь о скалы. Вспышки молний освещали неподвижное и совершенно спокойное лицо.
С застывшей, ледяной улыбкой.
***
Костер горел хорошо.
Хотя ему пришлось потрудиться, чтобы найти сухих веток. Огонь жадно пожирал пергаменты один за другим, превращая слова в пепел — Ашке, Север, Острова…
Последний кусок черствой лепешки он с трудом нанизал на ветку и медленно поворачивал, чтобы подогрелось.
— Сдурел!!! — яростный и гневный крик раздался с тропы. Подняв длинный подол повыше и, прыгая с камня на камень, на пляж спускался разъяренный Лис в сером одеянии послушника.
— Я его ждал всю ночь! Всю ночь! Я уже думал что-то случилось… я думал его взяли…. я думал, он умер где нибудь в подворотне… а он сидит здесь и спокойно жарит хлеб!!! — Скотина!!!!
Лис с разбегу повалил его на землю, и они покатились по песку. Коста прикрывался локтями, уворачиваясь от затрещин.
— Я даже уговорил жреца пождать… он уже готов принять тебя и ждет сегодня… собирайся, — рявкнул Лис. — По пути расскажешь, что случилось… зачем ты жег бумагу?
— На растопку, — пробормотал Коста. — Прошлое горит отлично…
— Вставай!!! — Лис закатил глаза. — Быстро! Жрец не будет ждать долго, бери вещи и…
— Я не иду, — тихо выдохнул Коста.
— Что? Что ты сказал?
— Я выбрал другой путь, — Коста поднялся, отряхнул штаны и ладони от песка и отправился надевать высохшую рубаху.
— Что значит другой… как другой… в смысле… ты меня бросаешь? — взвизгнул рыжий. — Ты заставил меня стать послушником и передумал сам… ты совсем? Я иду с тобой — он с отвращением дернул робу вниз. — Ты меня слышишь? Я иду с тобой!!! КУда ты?! Ты меня слышал!!! Я не собираюсь торчать в храме один, я иду с тобой… эээ… а что это у тебя?!
Коста спрятал печать мастера под рубаху и протянул Лису туго скрученную стопку свитков.
— А это что… это… это! — рыжий развернул, вчитался и застыл, забыв обо всем.
— Продолжение пьесы, которую ты не успел запомнить. Я записал тебе все партии до конца… ушла вся бумага, — улыбнулся Коста криво. — Будешь должен мне новую пачку свитков…
— Да ты… это… о-о-о-о-о…откуда ты её знаешь…. — рыжий поцеловал край пергамента и закружился, пританцовывая и широко радостно и открыто улыбнулся. Развернул снова, нахмурился и потом…
— Да за что… — Коста уворачивался от ударов свитками по голове. — Да что я сделал… да что не так…
— Нормально!!! — орал рыжий, потрясая пергаментами в воздухе. — Ты хоть что-то в этой жизни можешь сделать нормально!!!
— Да что…
— Ты не мог написать нормально?! Нормально — значит нормальным почерком …а не таким, — уныло проныл Лис.
Коста ошеломленно моргнул — он старался и писал лучшим стилем, чтобы было изящно.
— Все решат, что я украл эти свитки, слишком красиво… или отберут… — Рыжий жалобно сморщил нос. — Ты должен написать сверху, что это для меня… для Лиса… Великого Лиса… которые после рождения носит имя Эймор… мать говорила, я выродок рода Му, — рыжий вздохнул, — но хватит и имени… пиши!!!
Коста покачал головой.
— Почему нет?! — наступал рыжий. — Тебе сложно?! Сложно?!
— Кистей нет, — буркнул Коста.
— Как нет… как… тубус..
— И тубуса нет.
Лис оторопело моргнул.