Печать мастера

— Упал в море, — неохотно пояснил Коста, сдвинув брови.

Рыжий открыл рот, посмотрел на пачку свитков в руке и закрыл.

— Тогда я возьму тушь в храме… возьму! Не украду! И кисти… и ты напишешь мне… ведь напишешь?! Напишешь?!

***

День

Пристань, недалеко от храма Великого

— Может передумаешь, — тоскливо пробурчал Лис снова.

Коста помотал головой.

— Так все хорошо складывалось… вот если тебя возьмут, забудешь меня на этих островах…Если не возьмут — вернешься в храм? — рыжий требовательно заглянул в глаза. — Ты же сказал, что меня надо учить писать… мой почерк прекрасен, но требует улучшения…

Коста вздохнул — он сказал, что почерк Рыжего ужасен. Ужасен настолько, что это до сих заставляло его вздрагивать. Лис припер тушь и кисти вместе с расчетными свитками — его уже нагрузили работой, и дали счесть расходы храма за последнюю декаду, потому что он наврал, что прекрасно умеет писать и считать.

— Ошибки исправь, — напомнил Коста. Рыжий ошибся, складывая каждую вторую сумму.

— Ну… — замялся рядом Лис. — Будем прощаться? А-а-а-а…

Коста шагнул в сторону — и рыжий промахнулся, крепко обняв раскинутыми руками в полете самого себя.

— Противный! Бревно бесчувственное! Изверг!

Коста протянул вперед ладонь, и они скрепили рукопожатие крепким ударом по плечам. И Лис ещё не убирал руку.

— Тебя ищут, иди, — Коста кивнул в сторону жреца в оранжевом, который с благообразным видом терпеливо дожидался на расстоянии десяти шагов.

— Если передумаешь… — шмыгнул носом Лис. — Если не получиться… Если…будешь на побережье — заходи…

Рыжая стриженная голова, освещенная ярким солнцем мелькнула в ограде храма. Коста дошел до пристани и глубоко вдохнул. Воздух пах солью, море играло бирюзой и слепило глаза. Штандарт Арров реял бело-золотым пламенем на верхней мачте корабля.

***

Ночь

Пристань, корабль клана Арр

— Дождь льет с вечера, нужно пустить мальчика.

— Нет.

— Он все ещё стоит на пристани. Целый день, — возразил “Восьмой”

— Пусть стоит, — отрезал магистр Вэй.

— Дождь будет лить всю ночь… мальчик и так ослаб…

— Пусть. Стоит, — отрывисто повторил магистр Вэй. — Ты становишься мягок, восьмой. А это ещё даже не твой ученик…

— Это ученик «четвертого»… и… будет моим учеником. Я уже считаю мальчика учеником, а я забочусь обо всех птенцах… Разрешите ему подняться на корабль, Учитель, ведь всё уже решили…

— Нет. Пусть. Стоит.

Магистр обернулся к восьмому.

— То, что дается легко — не ценят. Люди так устроены, чем больше усилий они прикладывают для получения какой-то вещи, тем ценнее её считают, — он вытащил феникс на свет и залюбовался. — Даже если эта вещь не имеет никакой ценности сама по себе… А то, что получают просто — не будут хранить…Он не начал искать нас сразу, он не пришел к нам… не пришел через день — он пришел через декады, что это значит?

— Он думал и принимал решение взвешенно, — осторожно подбирал слова восьмой.

— Нам не нужны те, кто много думает о себе. Нам нужны те, кто думает в нужном нам направлении. Преданность нельзя купить, — магистр Вэй вздохнул. — А простых исполнителей у нас достаточно… Он пришел сам, потому что не было другого выбора… и это — плохо. Нам нужен второй “четвертый”…

— Второго “четвертого” нет, — возразил восьмой. — Мальчик продемонстрировал прекрасные навыки выживания в незнакомом городе… и он — упорный.

— Хорошее качество, упорство всегда вознаграждается, — пробормотал магистр Вэй.

— Я разрешу ему подняться на корабль? Он не ел со вчерашнего дня…

— Нет, — Вэй пригладил усы. — Завтра. Я решу вопросы с клановыми магами, а мальчик… пусть ждет. И я запрещаю кому-то разговаривать с ним. Это понятно, восьмой? Особенно тебе. Хотя нет, — магистр улыбнулся. — Пошли ученика в город — и пусть откажет ему… внятно и недвусмысленно. Я хочу посмотреть, что будет делать мальчишка. Он должен решить, что никому не нужен… должен дойти до последней степени отчаяния… беспросветного, чтобы не единого лучика… и только тогда протянутая рука будет принята с благодарностью…

Восьмой очень неохотно кивнул.

***

Утро следующего дня, пристань

Стоять Коста почти не мог — его шатало, но он держался из последних сил, вымокший до нитки. Его не могли не видеть с корабля, но раз он все ещё был внизу — эта разновидность наказания ему отлично знакома. Он умеет ждать.

Он продрог и сильно хотел есть, но ночь прошла не зря. Когда нет возможности изменить реальность — можно уйти в другую. Он тщательно сортировал и отбирал воспоминания, начав заполнять двадцатый уровень. Все мысли и действия, которые могли счесть неприемлемыми, если его опять отправят на проверку к менталисту.

Лоб и щеки горели, но не от солнца. Полыхали, потому что начался обычный жар — слишком часто за последние декады он проводил время под ледяным дождем.

Со сходней спускался парень — юноша, в белоснежном ученическом халате, старше его на несколько зим, с плетеной корзиной в руках. Замедлил шаг, проходя мимо Косты и шепнул ему, глядя вперед: