Пастырь

Лихой есаул на скаку пальнул из карабина в чёрную механическую птицу. Эскадрон не сбавил шаг. Другие храбрые станичники тоже вскинули стволы карабинов к небу, но … поддержать почин командира огнём не смогли.

Словно рука невидимого великана хлопнула по дороге, поднимая в воздух тучу пыли. Удушливое серое облако окутало колонну всадников с ног до головы, лишив обзора. Пыль забивала глаза, лезла в ноздри.

Кони встали, закружили на месте, нервно мотая головой. Попытка выскочить из пылевого облака, уйдя за обочину дороги, не принесла существенного облегчения. Пыль будто прилипла к воздуху вокруг рассыпавшейся колонны.

Эскадрон рассредоточился по полю, разорвав серое марево на лоскуты.

Внезапный порыв ветра сдул пыль в сторону дороги, собрав серую дымку в кружащийся, злобно шипящий вихрь.

Казаки с ужасом заметили, как из пикирующего чёрного аэроплана вываливаются бомбы и ныряют во вращающуюся воронку тёмного смерча. Через секунды вихрь создал из чёрных бомб зубцы стремительно кружащейся короны и, грозно завывая, двинулся вдоль дороги на обомлевших наблюдателей. С каждым метром смерч вбирал внутрь ревущей трубы новые порции дорожной пыли, наливаясь мраком. Вращение короны усиливалось, превращая её зубцы в бешено кружащую циркулярную пилу.

Нервы казаков не выдержали психической атаки тёмных сил. Руки перестали натягивать поводья лошадей, и перепуганные животные драпанули по полю, подальше от надвигающейся смерти.

Никто из всадников больше не посмел выстрелить в сторону дьявольского порождения. У казаков в памяти всплыли жуткие байки про чёрного вестника, после встречи с которым исчезали конные разъезды и даже целые эскадроны. Не зря видно шептались, что по весне даже немецкий полк в степи сгинул. Неспроста оккупанты в Гуляйполе больше не совались. Искушать судьбу казачкам не хотелось тоже. Со страхом оглядываясь на разбушевавшуюся нечистую силу, православные надеялись лишь на резвость скакунов и заступничество светлых архангелов.

Батюшка Алексей был добр к соотечественникам. Отпустил землячков с богом. А вот в другой раз казачки упёртые попались, озлобленные. Пришлось поучить жёстче.

Дело происходило в ночи. Сотня всадников пёрлась по дороге прямо на притаившийся во мраке караван медчасти. Увести лазарет в сторону не получалось — буераки по обеим сторонам дороги.

В темноте даже не выходило пугануть казачков чёрными крыльями аэроплана — не впечатлит демонстрация в безлунную ночь. Пришлось Алексею приземлить шаманский дрыналёт в сторонке и выйти в голову колонны пешочком. Андрюхе атаман приказал зажечь фары электромобиля, и в их дальнем свете неспешно побрёл навстречу дозорному разъезду.

Казаки вскинули к плечу карабины, но не стреляли. Автомобили и в белогвардейских частях не редкость, может, на своих наскочили? Лишь когда здоровенный бородатый мужик подошёл вплотную, разглядели в нём махрового анархиста. Двухметровый битюг перепоясан ремнями портупеи, с левого бока короткий палаш с серебряной рукоятью висит, с правого — кобура с маузером болтается. Видимо, обознался махновец — за своих троих казачков принял.

— Доброй ночи, люди служивые, — приложив ладонь к внушительному медному кресту, покоящемуся на могучей груди, слегка поклонился встречным путникам странный тип. — Куда путь держите? Не заплутали случаем?

— Тебя, бородатая морда, спросить забыли, — зло оскалился старший дозора и прицелился в голову наглого махновца. Однако оценив шикарную чёрную папаху, подправил прицел, опустив ствол чуть ниже. Побоялся знатный трофей забрызгать мозгами. Хотя, похоже, у здоровяка их совсем немного-то и было, раз так по — дурацки решил на пулю нарваться.

— А зря, — сочувственно покачал головой дерзкий дурень. — Я бы направил на путь праведный. Глядишь, и живы бы твои товарищи остались.

— Товарищей себе в могиле ищи, собака анархистская! — сплюнул в сторону встречного молодой усатый казачок и объехал путника справа.

— Гриша, может, на месте прикончим убогого умишком? — объехал пешца слева другой всадник, отрезая путь к бегству.

— Не-е, мы сперва анархистского попа спытаем о его товарищах, — не спешил спускать пусковой крючок карабина главный разведгруппы. — Говори, скотина, кто в обозе катит?!

— Не бери греха на душу, станичник, — крепко взяв пальцами кончик массивного креста, приподнял от груди реликвию странный инок. — В лазарете лишь раненые и божьи люди, заботу о них несущие. Дай пройти с миром, казачок, и тебе мир будет.

— Вот, чёртов поп, сам на краю могилы стоит, а ещё анафемой грозится! — злобно загоготал старший дозора. — Лоб крести, злыдень красный, сейчас юшку тебе пустим.

— Бают, у анархистов кровь чёрная! — издевательски засмеялся молодой усач справа.

— Сейчас и проверим, — усмехнулся конвоир слева. — Григорий, пали в чёрта.

— Не по — божески казнь вершишь, станичник, — горестно вздохнул приговорённый к смерти инок. — Ты хотя бы имя у невинной жертвы спроси. Иначе у кого на божьем суде прощения просить будешь?

— Ну, и как звали покойничка? — оскалился в злобной гримасе палач и плотнее прижал приклад к плечу, готовясь к отдаче.