Читаем Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры полностью

Милон известен как шестикратный победитель олимпийских состязаний по борьбе, но не только: он становился на политый маслом бронзовый щит и предлагал сдвинуть себя с места, сжимал пальцами яблоко и обещал победу любому, кто сумеет вырвать яблоко, не раздавив его – нельзя, правда, и сказать, что таковых силачей не нашлось. Считается, что подруга Милона неоднократно вынимала из его сжатых пальцев то самое яблоко. Как знать, дело в ее силе или в слабости Милона к ней.

Жизнь кротонского атлета оборвалась бесславно, но не бесцветно: уже в преклонные годы он задумал расколоть пальцами пень, треснувший от попадания в него молнии, но застрял в расщелине – и, обездвиженный, был разорван вышедшим из леса львом. Впрочем, не многим доводилось встречать льва, живущего в лесу.

* * *

Один из директоров дворянского собрания Павел Афанасьевич Афросимов, генерал-майор в отставке, жутко важный и ужасно богатый московский «туз», которого порой называют прообразом грибоедовского Фамусова, умер в 64 года. О самом его умирании современники оставили забавные воспоминания.

Генерал был не по возрасту полнейшей развалиной и несносным обжорой. Навещавшим его докторам Афросимов жаловался лишь на одно – что мало кормят. В то же время его близкая подруга Марья Ивановна Римская-Корсакова отправляла старику гостинец: вареную клубнику и ежевику, компот, желе и студень из ножек, добавляя, что «кажется, умирающему человеку это слишком много, но он удивительно как кушает».

Когда Павла Афанасьевича уже соборовали и готовились к его отходу в мир иной, он внезапно проснулся, приободрился и заговорил о еде, распорядился о кресс-салате и голубях, подобно цыплятам, налитых яйцами, на Светлое Воскресенье. До последней минуты в совершеннейшем здравом уме Афросимов угощался и думал, что бы еще съесть.

Могу сказать одно: счастливчик.

Антисемитская сыпь

Французский интеллектуал конца XIX века Анри Вожуа, известный как один из основателей монархической организации Аксьон Франсэз, был сторонником, как он сам говорил, «антисемитского, антимасонского, антипарламентского и антидемократического» национализма. В общем, полный набор мракобесного политика. В остальном, признаться, у него довольно скучная биография, даже по меркам французских монархистов. Я наткнулся на упоминание об этом господине в одном из выпусков «Международного журнала тайных обществ» за 1929 год. Там описан абсурдный и пренеприятный эпизод, как он рассказывал об аллергии на евреев, которая проявляется у него вплоть до сильнейшей кожной сыпи. Учитывая такие подробности, могу только порадоваться, что этому бойкому националисту был уготован бесславный конец.

Беседы с пчелами

У англичан есть удивительный обычай – пересказывать пчелам семейные новости. Не только пчеловод, но и его домашние непременно должны общаться с ульями, рассказывать самое важное из случившегося – и особенно важно пчелам знать о произошедшей недавно смерти. В траурные дни пчелиные ульи должны были драпироваться черной тканью. Если же пчелиные хатки не будут убраны по-траурному, это может нанести непоправимое оскорбление семейству пчел, повлечь обиду, потерю меда и даже их уход.

Альберт Фитч Беллоиз. Разговор с пчелами. ок. 1882

О традициях почтительного уважения к пчелам пишет, например, Редьярд Киплинг в сказке «Пак с волшебных холмов»:

Слушайте пчел! Слушайте пчел!Но пусть каждый из вас бы молчать предпочел,Но все вы расскажите пчелам своим, —Иначе мы меду совсем не дадим.Перед венцом девицаПусть к пчелам прибежитСекретами делиться —Весь улей зажужжит!А не расскажет ничего —Увянут, тише станут…Вы не обманывайте пчел —Вас пчелы не обманут.О смерти, о рожденье,О новостях страны,О грусти, наслажденье —Все пчелы знать должны.Все, что хотите рассказать,Им интересно будет.Ведь пчелы любопытные,Такие же, как люди.Вы молнию не ждитеСреди осин сухих,Вы пчел своих любите,И не гневите их.Ведь зажужжат и улетят,Никто их не увидит…Не обижайте пчел своих, —Никто вас не обидит.(перевод Усовой Галины Сергеевны)Бычьи пчелы

Еще в XVIII веке в научных кругах и гораздо шире бытовало убеждение, что получить рой пчел можно довольно хитрым и инфернальным способом: убив взрослого быка ударом по голове, а потом закопав его в стоячем положении в землю по кончики рогов.

Свидетелями этой дикости могли быть, например, Ньютон и Бернулли.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология