Паранойя. Почему мы?

Просто убить с точки зрения мести – это, можно сказать, сделать одолжение, а я хотел, чтобы эти твари прочувствовали все, что заставили пережить мою девочку. В общем, я рискнул и предложил новой власти то, что они хотели. Поразмыслив над моим предложением, они поняли, что в этой грызне им выгодней сотрудничать с опальным олигархом, нежели с тем же Елисеевым. Мной проще управлять, а главное – в нужный момент можно без шума убрать. Да и зачем нужен посредник, когда вот он я сам? К тому же у них не только на меня зуб, но и на того же Елисеева, поэтому идея начать раскулачивать этого козла прямо сейчас, им пришлась очень даже по вкусу. Кто откажется убить двух зайцев одним выстрелом?

– Ты передал акции завода? – сложив два плюс два, резюмирует Зойка.

– Можно сказать и так, но сначала будут выполнены мои условия, а потом их.

– И какие же у тебя условия? – все поняв, старается сестрица изо всех сил держать лицо, но получается херовасто: губы дрожат, под глазом пульсирует мышца, руки до посинения стиснуты в кулаки.

– Их всего два, – отзываюсь со спокойной улыбкой. – Одно ты увидишь, как я уже говорил, завтра по новостям, а второе мы сейчас с тобой обсудим. Распорядись насчет ужина.

Как и положено хозяину положения, не дожидаюсь ответа и спускаюсь в носовую каюту с панорамным остеклением. Расположившись на диване, закуриваю и задумчиво смотрю на тонущее за горизонтом солнце. Река на закате сверкает розовым золотом, небо и верхушки гор багряно – желтым. Красиво и символично. Зойке бы сейчас, как следует, насладиться этим величием природы и уплывающим положением вместо того, чтобы носиться, как курица с отрубленной головой в поисках хоть какого-то пути отступления, но она никогда не отличалась глубиной. Возможно, тюрьма поправит это дело.

Вскоре приносят ужин. Только сейчас понимаю, как сильно я проголодался. Шутка ли, два дня не жравши?!

Не обращая внимание на усевшуюся напротив и нервно чиркающую зажигалкой сестрицу, принимаюсь за равиоли с крабом и лангустином, отмечая про себя, что Зойка к приезду линялого гамадрила расстаралась – пригласила явно какого-то именитого поваришку. Стол ломиться от изысков: тут тебе и угорь копченый с черной икрой, и луковой пеной, и ягненок в сливочном соусе, и карпаччо из морского гребешка, и куча всякой по*боты, о которой я даже не слышал. Сервировка тоже на уровне ресторана с Мишленовскими звездами. Такое откровенное жополизство выводит меня из себя. Чем дольше я жую, тем больше зверею, стоит только представить, как эти суки набивали бы свою кишку, подспудно разрабатывая ловушки для меня.

– Может, обойдемся без этого спектакля? Поверь, я и так на взводе. В столь незамысловатых манипуляциях нет никакого смысла, – не выдержав-таки, подает голос Зойка, окончательно выбешивая.

– Ты – редкостная идиотка, если думаешь, что я стану тратить время и силы на спектакли для тебя, – цежу сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы самолично не прибить суку. – Хотел бы устроить представление, сейчас бы сюда зашли два быка и отп*здили бы тебя так, что от вот этого куска говядины тебя бы даже муж не отличил. Учти, соблазн велик, поэтому лучше захлопни пасть и дай спокойно пожрать, если не хочешь на своей шкуре прочувствовать, через что пришлось пройти моей Настьке после того, как ты передала ее в руки Можайского.

Сестрица отводит взгляд, я же, несмотря на то, что аппетит помахал ручкой, упрямо жую, сверля эту тварь бешеным взглядом.

Она курит сигарету за сигаретой, трясется всем телом, как трусливая крыса и явно едва сдерживает себя, чтобы не начать что-то объяснять, но разумно держит язык за зубами, зная, что я могу-таки дать волю своей ярости, и тогда ее по частям отсюда вынесут.

– Ну, что? Поговорим, – спустя где-то десять минут отставляю от себя тарелку с недоеденным десертом и тоже закуриваю. Зойка, словно охотничья гончая, услышавшая звук выстрела, готова тут же наброситься на подстреленную дичь, но я взмахом руки торможу этот поток ненужных мне оправданий. – Говорить буду я. Твоего п*здежа я наслушался на три жизни вперед.

– Я просто…

– Ты просто заткнешь свой поганый рот и будешь слушать! – выплевываю, повышая голос. – Я не собираюсь выяснять с тобой отношения, перемалывать все то дерьмо, что ты мне сделала. Спрашивать: «Почему? Зачем?» и заниматься прочим соплежуйством.

– А может стоило бы? Хотя бы раз спросил бы у самого себя: «Может, это я сделал что-то не так?», – пытается эта сука продавить меня на чувство вины, вот только мне смешно.

– Нет, Зойка, не получится, даже не начинай, – с улыбкой качаю головой, вспоминая наш с Настькой разговор на эту тему и убеждаясь, что моя девочка была права, особенно, когда сестрица, не скрывая злобы, иронизирует:

– О, ну, конечно! Ты ведь у нас всегда не при делах. Все вокруг виноваты, кроме тебя.