ПАРАЛЛАКС 606. Том II

Она подогнула ножку а-ля пин-ап, послала ему воздушный поцелуй и погасла, как телевизионный сигнал. Синигава-старший вздрогнул и пошатнулся; лицо его скривилось, словно он хлебнул прокисшего молока. Свежесть, мягкий шелест капель, ветерок - один на один с миром, он запоминал всё, ибо понимал: этот момент он будет прокручивать десятками бессонных ночей. В личном самолёте; в лимузине; в особняке на Люксоне; на пленумах, собраниях и заседаниях. Его вера в себя была разрушена здесь и сейчас. Одним ударом того, кого он любил, ценил и уважал. Из тоскливого забытья Ютака вырвал стрёкот входящего звонка. «Личный врач Таке».

- Господин Синигава? Извините за поздний звонок, но у меня плохие новости. Ваша жена... шесть минут назад её не стало.

Синигава-старший молчал. Молчал долго и упорно. Молчал лишь внешне: внутри его пронизывал леденящий душу вопль. Минуту, две, три. Лишь услышав прерывистые гудки, он наконец-то глотнул воздуха. Пошевелил пересохшими губами и пробормотал что-то; он и сам не знал, что хотел сказать. Сознание опустело. Ютака рухнул на колени. Упёрся ладонями в землю. Инкрустированная рубинами авторучка выскользнула из нагрудного кармана и упала в лужу.

- Таке... – глухо простонал он. - Таке... Нет... нет.... только не сейчас... только не сейчас...

Та, ради кого он затеял всё это, умерла. Та, ради кого он так старался, покинула его, так и не выйдя из комы. Оставила его одного в этом жестоком, незакономерном водовороте. Его надежда, его лучик света в этой вакханалии жизни, погасла, как хрупкая свеча. Он... он ведь даже не успел с нею попрощаться. Не успел обнять её. Вдохнуть запах её волос. Последний раз он навещал её... господи, два месяца назад. Два месяца?..

Как незаметно летит время.

И как поздно мы это замечаем.

- Таке, ты... не можешь... Она не... не умерла... Нет... невозможно... это неправильно... так нельзя... - Ютака еле слышно икнул. Он всеми силами сдерживал слёзы, хотя понимал, что скрываться не от кого. Разве что только от самого себя. Синигава-сан медленно лёг на асфальт и прижал колени к животу. А потом застыл. Он вздрагивал, делал судорожный вздох, снова вздрагивал и икал, как провинившийся ребенок.

Его широко распахнутые глаза смотрели в никуда.

Туда, куда уносилось бесполое эхо диспетчерских голосов.

7. Тайны пепла

Кимико копошилась в углу шатра; она уже успела переодеться в штопаные треники и майку, а с её плеч свисала безразмерная серая байка «Nike». Теперь же девушка шнуровала кирзачи. Узлы затягивала туго, будто петли готовила для врагов. Всё это время Давид и Родион ждали снаружи. Мариус неторопливо потягивал папироску, пока руки-картёжники в его голове тасовали мысли по колодам. На него вдруг ни с того, ни с сего обрушились руины прошлого. Проеденная дымом память подкинула под нос давние детские воспоминания. Джунгли, тропы, засады и вечно заедающий автомат Калашникова - Давид окунулся в мир взрослых проблем слишком рано, но упрямый мальчишеский дух не раз подгонял его пинком под зад. Уже тогда его отношение к судьбе нельзя было назвать стабильным: иногда Мариус благодарил вселенную за очередной козырь, а иногда, едва высунув нос из помойного бака, получал в лицо ушат невзгод. Он злился, но быстро остывал: так уж устроен мир. Приспосабливайся и выживай. Именно поэтому, даже несмотря на атеизм, Давид всегда представлял удачу в виде компанейской барышни-крупье, которой важна не столько победа, сколько сама партия. Выброс азарта перед вскрытием карт - вот что действительно бесценно. Пока им нравится играть друг против друга, ставки не имеют значения; ежели у него и кончатся фишки, госпожа Фортуна даст в долг, ибо соперников под стать ему ещё поискать надо. Именно манящее чувство опасности воодушевляло Мариуса сначала принимать неприятности, потом сворачивать им шею, а затем перешагивать через них и двигаться вперёд, к новым партиям. Удачным. И не очень. «Освоиться в неизведанном мире? - Мариус пустил носом две струи дыма. - Такого пункта в моём криминальном портфолио пока ещё нет. Конкуренты от зависти все локти искусают».

Пейзаж менялся прямо на глазах: спустя две самокрутки «Союз» окончательно утонул в песках горизонта, а из-за барханов показались острые верхушки опор электропередач.

- Значит, обстановка здесь может меняться прям на ходу? - спросил Мариус, щурясь от солнца.

- Судя по манускриптам Дронариума, именно так и есть.

- Выходит, наш Реверс - огромный кубик Рубика, что крутится сам по себе. Чушь, полная абракадабра!

- Этот мир - бессознательный сон. Такой же бессознательный сон, как и сама жизнь. Различие лишь в том, что прежняя жизнь кажется нам логичной, потому что мы привыкли к ней.

- Привыкнешь тут... – отмахнулся Мариус. – Мало того, что здесь время идёт вспять, так ещё и предметы исчезают и появляются, как им вздумается. Если местные достопримечательности перемешивают себя, как плов в казане, то ориентироваться здесь будет чертовски тяжело.

- Наш единственный ориентир – Квазар.

- Видеть бы ещё твоего загадочного светлячка.