Парадигма

Память услужливо показала ей картинки того, что произошло целую вечность назад. Вот она взмахивает мечом, пытаясь разрезать напополам клейменного. Кончик клинка движется по смертоносной дуге. Однако проклятый мальчишка уворачивается от удара, выгибается под неестественным углос, словно вместо костей у него хрящи. Вот она, одновременно крича, заносит высоко меч, но клейменный касается кончиком указательного пальца её лба, и силы разом покидают её.

— …Госпожа! — Детский пронзительный голосок донесся словно издалека. — Госпожа! Вставайте! Ну же!

Кровь на ладонях. Смыслы, спрятанные алыми пятнами на коже. Кем они оставлены и зачем?

— Пожалуйста! Придите в себя!

Барабанные перепонки разрывает от этих истерических воплей. И где-то на грани слышимости — треск дерева, лязг металла о металл, чавканье вспоротой плоти, предсмертные хрипы, шелест листьев. Нос сшибает тяжелый запах крови, на языке — противный медный привкус. Взгляд застыл на раскрытых ладонях.

— Госпожа! Он же рядом! Он вернется!

Клейменный после того, как коснулся её, развернулся и вышел из бунгало в ночь. Призраки, напоминавшие летающих угрей с человеческими лицами, последовали за ним. Её и детей оставили в покое.

Хара одернулась, вспомнила о нечто важном и медленно-медленно обернулась.

В углу, возле расстеленных деревянных кроватей, лежат два тела с вывернутыми головами, кожа на их шеях морщинится складками.

Яла и Ана.

Её милые добрые девочки, её нежные цыплятки.

Мертвы.

— Пожалуйста! Хватит! Вы должны нам помочь!

Хара посмотрела на надрывающегося в крике мальчишку. Тонкие кисти, длинные пальцы, созданные для игры на куилтаре — дудочке со сложной системой дырочек на бронзовом корпусе. Узкие плечи, ноги-спицы. И весь угловатый, нескладный, с непропорционально большим туловищем — ребенок, становящийся подростком.

Вместо лица у мальчишки размытое пятно.

— Ахар, вставайте!

Имя, произнесенное на карлагский манер наоборот, привело её в чувство.

Она словно окунулась в ледяное озеро и выбралась обратно. Страх, перемешанный с паникой, охватил, прокатился волной с головы до ног. Жжение во лбу исчезло, невидимые оковы спали.

Хара резко вскочила. Сотни эмоций, до того спрессованные, спрятанные из-за колдовства клейменного, вырвались наружу, как гной из воспаленной вскрытой раны. Ужас, отчаяние, ярость, злость и, конечно же, счастье за то, что убиты не все дети.

— Где мои стражи?

Ответил все тот же — вспомнить бы только его имя! — мальчишка с красивыми пальцами:

— Мы… мы не знаем.

— Давно я сижу в таком состоянии?

— Нет, недолго.

— Вы ранены?

— Нет.

— Я скоро вернусь — никуда не выходите.

Хара отыскала на полу перепачканный в крови меч, подняла его и направилась к входной двери бунгало.

У порога валяется уже посиневшее тело Гетина — на шее страшная алая рана, остекленевшие глаза невидяще смотрят в потолок, рот широко распахнут, руки лежат на груди.

Хара стиснула челюсти.

Она оказалась на веревочном мостике, спертый воздух джунглей тут же обволок её липким коконом. Горло засаднило. Глазам, непривычным к темноте, потребовалось время, чтобы привыкнуть. Из источников света — только несколько масляных ламп, висящих на крючках возле домиков хозяина и врачевателя — помощник Гетин не успел пройти свой обычный обход. Всюду трупы: уткнувшись лицами в доски, её стражи лежат на канатных мостиках, возле кухни на открытой террасе вакханалия из искромсанных тел торговцев и их женщин, на площадке у лифта изрезанные охранники постоялого двора. Царящая тишина кажется противоестественной.

Непрошеной гостьей возникла мысль: все мертвы, никого не осталось. А значит, и…

— Хара, хвала богам! — донесся знакомый голос.

Из бунгало врачевателя вышел Дживат вместе с тремя её стражами. Зел ведет перед собой клейменного, связанного, с холщовым мешком на голове. Позади всех плетется хозяин постоялого двора Залтет. Похоже, раненный — левая рука висит плетью, рубаха пропиталась кровью.

Хара бросила под ноги ненужный меч и чуть ли не подбежала к Дживату.

— Госпожа, вы целы! — воскликнул капитан, подскочил к ней и, наплевав на все уставы, крепко обнял её за плечи.

Она не сопротивлялась, обняла в ответ, вдыхая запах его тела — смесь мускуса и пота. Прижалась лицом к широкой груди, выступили предательские слезы. Губы дрожат, а сердце горит, жжет от боли. Сотни невысказанных слов повисают в воздухе.

— Вас не ранило? — спросил Дживат. Хриплый голос показался оглушительно громким, режущим слух.

Хара отстранилась от него, помотала головой. Конечно, его лица не видит, но по тому, как неуверенно он стоит, как покачивается, как горбит спину, можно понять, насколько слаб. Лечение еще не закончилось, лихорадка прошла всего лишь несколько дней назад. Ему бы в кровати валяться…

— Дети… — прошептала она.

И против воли посмотрела на клейменного. Мир под ногами покачнулся, как на палубе корабля во время сильного шторма. Перед мысленным взором пронесся недавний кошмар: она заходит в бунгало детей, ведомая странным, животным чутьем, чернильная тьма окутывает её, несколько мгновений ничего не происходит, а потом…