Парадигма

Сфера мертвым солнцем зависла над головами, источая волны страха, ужаса, предвестия скорой погибели. И старейшина в белых одеждах, и его ученики замерли на месте, прикованные колдовством. Рты раскрыты, точно у деревенских дурачков; взгляды не отрываются от плотного комка тьмы; руки висят безвольными плетьми; рожденные заклинаниями геометрические фигуры растворились в воздухе сизым дымком.

Птички в клетке.

Из сферы показалось человеческое лицо — идеально гладкое, будто вырезанное из дерева, без единой морщинки, фарфорово-белое. Черные безупречные губы скривлены от боли. Глаза посажены слишком глубоко, прячутся за тьмой.

Я замер в ожидании.

Существо беззвучно заплакало — кровавые слезы бурным потоком потекли по щекам, полились с подбородка на каменные плиты. Поначалу ничего не происходит, но вдруг один из аньяртов схватился за голову, истерично захохотал и повалился на землю, трясясь в страшных конвульсиях. За ним последовал второй, третий, четвертый — и вот уже все, даже старик, во власти безумия…

Когда фарфоровое лицо скрылось во тьме, а сама сфера расползлась на множество теней, чародеи умерли.

Раны на мне затянулись, я поднялся и медленно побрел к распахнутым вратам зала. Не знаю, сколько бродил по темным коридорам. Мой план быстро ворваться в Миттурат, украсть тайные знания и закрыть портал терпел крах. Я вздрагивал от каждого шороха, боясь столкнуться с новыми аньяртами. Бой со старейшиной показал, как легко меня могут завести в западню. Древняя крепость для чародеев была родным домом, тогда как для меня — запутанным лабиринтом. До ушей периодически доносились разговоры магов, однако мне удавалось не столкнуться с врагом. Коридоры приводили к широким лестницам, с выставленными через три больших ступени бронзовыми блюдцами, в которых поблескивала кровь. Купольные залы сменялись один за другим: в каждом помещении красовались циклопические гранитные головы с массивными подбородками, рельефными большими носами и пустыми глазами, их щербатые, изуродованные густой плесенью лица покрывали алые иероглифы.

По началу я двигался наугад, выбирая бесчисленные повороты с помощью старой аккаратской считалочки, однако вскоре уловил в воздухе эманации сильной волшбы — грудную клетку сдавило, в солнечном сплетении появилась неприятная, сосущая тяжесть, подушечки пальцев начало покалывать. Послышался тихий, неразборчивый старческий шепот. Я стал чаще останавливаться — особенно там, где коридоры разветвлялись. Подолгу раздумывал и чертил в воздухе простые заклинания, пытаясь усилить голоса. В какой-то момент чужеродная сила, поддерживаемая то ли древним проклятьем дворца-крепости, то ли колдовством чародеев, сама потянула меня в правильноенаправление.

И путь привел в маленькую узкую комнатушку — здесь с трудом поместились бы три человека.

Мебели нет, зеленых гелиотропов или факелов — тоже, свет словно исходит отовсюду, вроде и сумрачно, но в то же время всё прекрасно видно. На стенах и потолке — металлические горельефы, изображающие героев, протыкающие копьями, режущие великанскими мечами, рассекающие пращами мерзких на вид чудовищ. Огромная битва на выпуклых поверхностях простирается всюду, куда достигает взор: с гор спускаются полчища существ, одновременно похожих на волков и осьминогов, из рек вылезают зубастые рыбины с когтистыми лапами, в небесах порхают ящеры с массивными кожистыми крыльями, и всюду люди — они сражаются и умирают на полях брани.

Что раньше было в этой комнате? Молитвенная? Место, где приносили в жертву?

Впрочем, уже неважно, сейчас здесь прячется дыра, ведущая в другое измерение.

Я тяжело вздохнул, потряс плечами.

Всегда перед сложным делом не собраться. Ведь уже не в первый раз сталкиваюсь с подобным, однако мну пальцы, покусываю нижнюю губу, оглядываюсь в надежде столкнуться с чародеями. Любая битва — будь то колдовская или обычная, с клинками наперевес, — понятна. То же, что мне предстоит сделать, способно закончиться чем угодно: потерей души, уничтожением памяти, физическими изменениями или даже Откровением, в один миг превращающим весь треклятый мир в выжженную пустыню.

Страшно.

Перебирая пальцами воздух, я откинул дурные мысли.

Свет в комнате замерцал, в нос шибанул резкий запах — так воняет семидневный труп, жарящийся на солнце. Неразборчивые шепотки сменились ударами кожаного барабана — неприятными для ушей, резкими.

Старясь попасть в ритм, я сначала принялся раскачиваться в трансе из стороны в сторону, а затем закружил на месте. Когда голова очистилась от ненужных переживаний, когда точно шелуха отпали мысли о мирском, остановился, зажмурил веки. Во тьме из трех вспыхнувших точек нарисовался сияющий всеми цветами радуги треугольник, однако его тут же расчертили не меньше десятка кривых линий.

По-прежнему с закрытыми глазами, погруженный в бой барабанов, отдающей пульсацией в шее, висках и ушах, я начал создавать симметрии.