Парадигма

Высшая знать и сам великий тгон разделяли тяготы полевой жизни вместе со всеми: не прятались за крытыми экипажами, точно так же жарились на палящем солнце, ели из общих котлов, общались с простыми воинами и даже не чурались тяжелой работы.

Потому, несмотря на свое внешнее превосходство, царь был обожаем и любим.

Маги держались поближе к владыке и в отличие от знати выглядели заносчивыми и высокомерными — особенно те, чью кожу не пятнали витиеватые линии черных татуировок. Они большую часть жаркого дня проводили в крытых повозках, а во время остановок обращались с солдатами, как с рабами. Приказывали, ругали, лупили из-за пустяков.

Приходилось молча терпеть: даже за пустячное оскорбление Золотого Посоха грозила смерть.

Армия в день в среднем проходила двадцать восемь стадий и направлялась в сторону Костяной степи — к Великой стене, отделявшей Геткормею от пустыни и других стран.

Планировалось сделать еще как минимум три большие остановки, дабы набрать недостающих воинов. Страшно представить, какая орда должна была обрушиться на врагов. Со всех концов огромной страны стекались ветераны и новички. Кто-то вливался в армию в городах — как в Мореше, а кто-то — на дороге.

Люди все прибывали и прибывали.

Здесь были и обветренные на соленом воздухе ветераны из побережий Изумрудного моря, и молчаливые суровые бородачи из густых эшкиатских лесов, и беловолосые, жившие за счет рыбного промысла на озере Плача, и, конечно же, сонм деревенских простофиль со всех концов необъятной родины.

Все хотели одного — уничтожить ненавистных пустынников раз и навсегда. Ну, и по возможности немного подзаработать.

Хен и его друзья успешно освоились в новых, непривычных для себя условиях. Им вернули сгоревшие в казарме бронзовые монеты, стали платить жалованье. Но самое главное: их маленький отряд, не страшась законов, во время долгих переходов войска начал обжуливать простофиль в авву, устраивать подставные турниры по игре в кости, где победитель был определен с самого начала.

Иногда ребята не гнушались и воровством.

Вышли на контакт с нужными людьми и продавали украденное, пусть и задешево. Их мешочки с монетами распухали день ото дня.

Хен убеждал себя: скоро он наберет нужную сумму и сбежит, никто искать какого-то там Болтуна не станет, но можно чуть еще подзаработать… и еще… и еще… и еще…

Вечера он обычно проводил вместе с ребятами у костра и рассказывал веселые истории про ожившее козье говно, про сбежавший волосатый член колдуна или продолжение истории про девушку с тремя сиськами.

Вырви Глаз и Вор легко влились в их небольшой отряд и стали его полноправными членами. Оказалось, оба были не прочь чего-нибудь украсть — с такими-то прозвищами! — или обвести вокруг пальца простофилю. Всегда соглашались на любое предложение, каким бы безумием от него не веяло.

В бронзовом протезе гиганта оказалось небольшое пустое отделение, куда обычно и прятали самое ценное — кольца, серьги, цепочки. Какой безумец полезет к здоровяку? Да еще его и попросит «показать Ялу»…

Вор заговорил, сыпал шутками-прибаутками, язвил, строил планы будущих махинаций и вообще был словоохотлив, хотя иногда впадал в странное меланхоличное состояние. И мог молчать несколько дней кряду. Порой путался в словах.

Но в целом — солдат как солдат, не безумнее прочих.

Армия достигла Зеленых холмов и сделала большую остановку — предстояло три месяца дожидаться новых солдат, стекающиеся с множества мелких городов и деревушек.

Морешские густые леса сменились бескрайними равнинами, на которых росли лишь низкие колючие кустарники, розмарин да поля чабреца.

Подобные необъятные просторы пугали Хена, ведь глазу было не за что зацепиться — ни тебе раскидистых дубов, ни диких олив, ни хотя бы низкорослых фисташек.

Собранные шатры — да и вообще вид лагеря — несколько успокоили его.

Предстояло долгое ожидание…

* * *

Они лениво болтали возле костра, когда, едва не сшибив деревянную опору шатра, ввалился Вор. Лицо бледное, как у мертвеца, на лбу выступила испарина, глаза испуганные, взгляд бегает туда-сюда, щеки дергаются от нервного тика.

Он огляделся, прислушался, тяжело вздохнул и дрожащей рукой вынул из глубин хламиды золотую фигурку.

Первым сориентировался Мирт — выплюнул проклятье и вскочил. Рядом сидящий с ним Вырви Глаз грубо выругался.

Хен всмотрелся в странную штуку, принесенную Вором: та похожа на миниатюрного бога-обезьяну, большое голое пузо, на котором чернеет охранный иероглиф, маленькие толстые ручонки, страшненькая круглая голова с пухлыми щеками, накинутый рельефный балахон в складках…

— Ты где это достал? — шепотом спросил Мирт, становясь таким же бледным как Вор.

Впрочем, и так ясно: украл у магов.

Рыжий истерично хохотнул, Толстяк принялся тереть щеку, как делает всегда, когда нервничает. Остальные тут же окружили возмутителя спокойствия, не давая случайным прохожим возможности увидеть фигурку.

Брякнуло за спиной, до ушей донесся недовольный крик.

Все встрепенулись.

Ложная тревога — кто-то из соседнего шатра уронил кирасу, которую начищал.

— Спрячь скорее, — прошипел Мирт.