Парадигма

— А знахарка странная попалась, — продолжил Хен после недолгой паузы, дожевывая мясо. — Старая, но все туда же. Захотелось ей молодого, горячего, ненасытного тела! Мол, пошли уединимся в комнатке, ты меня и так, и эдак, и сяк своим мужским копьем насадишь, усладу подаришь и радость. Вот тут-то бедняга совсем приуныл: бабка древнючая, лицо сморщенное, как старое яблоко, которое до этого еще и обваляли в грязи и в бычьем семени. Вообще дружочек в штанах не привстал, даже не шелохнулся. Ну, и паренек ей, сдерживая нестерпимое желание облегчиться по большому, сказал: не, знахарка, я, конечно, страдаю, но на такое не пойду — как ты выразилась, мужское копье, боюсь, после тебя больше никогда никого… эм… не проткнет! И убежал куда подальше, только пятки сверкали.

— И это всё? — огорченно спросил Рыжий, смачно рыгнув.

— Нет, конечно! — воскликнул Хен. — Вот ты выжрал уже две тарелки похлебки, пока я тут языком чесал! В большой семье рот не развевай, все дела, но я бы тоже не прочь попотчевать, если позволишь. А потом продолжу.

Они замолчали на время: отложив миску в сторону, Лысый вытащил из ножен меч и принялся начищать его промасленной тряпицей, Мирт, не торопясь, дожевал остатки еды, Толстяк, который скинул после болезни большую часть лишнего веса и теперь напоминает скорее жердь, лениво зевнул, задумчиво почесал локоть.

Игриво потрескивает огонь, бросает в воздух яркие снопы искр.

Проходящие мимо солдаты здороваются с ребятами — их давно уже перестали считать изгоями, но они скорее по привычке держатся обособленно. Звон, Лысый, Толстяк, Рыжий, Мирт и он, Хен, сидят на теплой, разгоряченной после дня нестерпимой жары земле, прислоняются спинами к тяжелым мешкам, в которых лежат их доспехи, и глядят, как танцует пламя.

— Попердывая, пригорюнился парень. Прикидывает, как ему быть. Знахарка не поможет, от травяных чаев толку нет, старые проверенные методы не срабатывают. Обратился за советом ко мне. Ну, и я ему: зачем ты башку ломаешь, когда в нашем захолустье маги появились! Мол, смекаешь, к чему веду? Ночью прокрадись в их алхимическую лабораторию и найди нужное зелье. А он мне такой: как же пойму, какая из этих склянок мне поможет? Я отвечаю ему: и тупой же ты! Попробуй каждую — наверняка какая-нибудь да сработает!

Звон хохотнул, его лягушачий рот растянут в широкой, несколько пугающей, улыбке. Остальные трясутся от смеха.

— Я б к тебе за помощью не пришел, — заявил Рыжий, почесывая бороду и выковыривая из нее остатки еды.

— В общем, решился наш дристун на отчаянный шаг, — продолжил Хен. — Как солнце-око скрылось за лесом и как вступила в свои права ночная тьма, полез он в дом, где поселились маги. Вздрагивал от каждого шороха, пускал газы, вслушивался, разгоняя ладонью невыносимую вонь. Его б за стадий унюхали колдуны, да только именно в тот день они ставили эксперименты с особо пахучими зельями — вся деревня провоняла какой-то дрянью.

— Повезло мальцу, — вставил Мирт.

Тяжелый, раскаленный шар солнца, разбрызгивая грязный бронзовый свет, насаживается на пики и острые козырьки шатров. Небо приобрело розоватый оттенок, точно кровь, разбавленная в воде. Редкие облачные барашки горят в золоте. И где-то там парят ястребы, с высоты всего мира ищут себе жертву.

День умирает, готовится уступить тьме и ночным хищникам.

Тяжелая духота сменяется приятной прохладой, со стороны Костяной степи дует ласковый ветер, приносящий усладу для разгоряченной кожи.

— Незамеченным забрался паренек в обиталище магов, — сказал Хен. — Пока все дрыхнут, нахапал столько зелий — аж дорожная сумка топорщится. Ну и — деру, деру скорее к себе! Хотя с испугу и желудочной болезни попачкал немного штаны и наследил в лаборатории, ну да нестрашно. Дома уже разложил скляночки в рядок на столе, откупорил пробки. Тут же в воздухе завоняло опасными, едкими смесями — нос щиплет да в горле покалывает. И какую же пить первой? По цвету не понять, что поможет от дриста! Некоторые ядовито-зеленого цвета, некоторые — оранжевые или вообще черные! Тяжелы муки выбора!

Он замолчал, несколько раз хитро оглядел ребят.

— Не томи уже! — не выдержал первым Толстяк.

— Парень решил не рисковать и выпил всё! Ходит по дому, прислушивается к себе — не болит ли чего, не скручивает ли кишки, не останавливается ли сердце? Мгновение проходит, другое, третье — и вот тут-то начинается! Зелья-то оказались не обычные, а для превращений всяких! Смотрит он на пальцы и ладони, а те становятся свиными копытцами! Нос — в пятачок, а из жопы показался маленький хвостик! Не успел даже на помощь позвать, как превратился в небольшого такого, но довольно упитанного хряка! Но беды на этом не закончились: в дом ввалился его пьяный папаша.

От хохота Звон покраснел, схватился за живот и сполз на землю.

Солдаты из соседних шатров поворачивают головы в их сторону, заинтересованно прислушиваются. Многие непонимающе хмурятся, пытаясь уловить, почему Рыжий и Толстяк так странно себя ведут — держатся за плечи друг друга и сотрясаются от смеха.