Палиндром

– Судя по тому, что художник сумел добиться композиционной целостности. Все изображённые элементы картины находятся на своих местах, нет места диспропорции и не нужности, переходы от одного объекта к другому происходят без резких перекатов, светоощущения не затмевают те художественные посылы, которыми художник наполнил эти изображённые им фигуры речи. Организационная компонента слажена и даже не возникает повода усомниться в реальности происходящего, ну и главное, не создаётся ощущения пустоты. То он не без талантлив. – На одном дыхании выпалил это Альцгеймер, в один момент загнав Ролекс в умственный тупик.

Ну а как только Альцгеймер всем так подробно и ничего непонятно объяснил, что он имел в виду, то больше никто не решился заводить с ним искусствоведческие споры. К тому же Альцгеймер дал всем повод для размышления. – Не знаю, чего здесь больше, политики или … – бросив взгляд на рисунок, Альцгеймер намерено не закончил эту свою фразу, давая возможность присутствующим здесь людям возможность самим сломать свой мозг, выискивая отгадку на эту его завуалированную загадку.

Но в кабинете у Шиллинга редко встретишь людей не опытных, которые тем и отличаются от людей без опыта, так это тем, что они головы свои берегут и не ломают их в безнадёжных попытках преодолеть то, что им недоступно (как определить эту недоступность, то это другой вопрос). Так что Альцгеймер мог бы даже себя не обнадёживать, что кто-то клюнет на эту его уловку, и будет расстраивать себя в попытке догадаться, что там и какую ещё изнанку изобразил на этом рисунке сэр Рейнджер.

При этом вице-президент Шиллинг в такого рода запутанных делах прекрасно разбирается, и он отлично знает, с какой стороны нужно зайти, чтобы найти ответы на все интересующие его вопросы. – Откуда он у вас? – обращается с вопросом к Мюллеру Шиллинг.

– Он по окончанию заседания комитета его выбросил в мусорное ведро. – Сказал Мюллер.

– Ах, вон оно что! – не скрывая своих эмоций, заявляет в ответ Шиллинг, которого как и всех вокруг озаряет понимание, что всё это на самом деле значит. И Шиллинг со всем своим одухотворённым догадкой вниманием обводит взглядом собравшихся за столом господ и, остановившись на Мюллере, говорит. – А не кажется ли вам… Хотя даже не кажется, а есть место уверенности в том, что сэр Рейнджер намерено отправил этот рисунок в мусорную корзину, в качестве ответного послания нам, после того как мы заблокировали голосование по президентской резолюции.

И судя по выразительности лиц советников и конгрессменов, окруживших стол вице-президента, то и они также как он уверены в том, что сэр Рейнджер с этим рисунком не оплошал, выбросив его в мусорное ведро, а действовал крайне рационально и целенаправленно. А это всё заставляет их всех по-новому посмотреть на рисунок сэра Рейнджера, где наверняка имеются скрытые смыслы.

И хотя каждый из этих господ теперь вооружён знаниями, которые должны позволить им отыскать на рисунке то, что невооружённым этими знаниями взглядом не обнаружишь, всё же им вот так сразу не удаётся обнаружить то, что сэр Рейнджер под самыми обыкновенными изображениями спрятал на этом рисунке. А всё потому, что эти господа не могут абстрагироваться от себя и вглядываются на этом рисунке только в себя, как будто сэр Рейнджер ни на ком другом, не то чтобы не смог спрятать своё тайное послание, а он, по мнению изучающего себя на рисунке господина, не имел никакого права игнорировать его столь важное лицо.

И так бы эти господа ещё очень долго времени тратили, если бы среди них не нашлось наиболее отстранённого от стола лица прокурора Мюллера, чьё нахождение здесь, узнай о нём президент и другие заинтересованные лица, вызвало бы полноценное на страх удивление. И этот господин Мюллер, так как никто умеющий удивлять людей, решает совсем немного удивить столпившихся вокруг рисунка людей тем, что отодвинув в сторону самого из них низкорослого, советника Болтана, неожиданно для всех выхватывает со стола рисунок.

Когда же все эти господа, в изумлении, с несколько перепуганными лицами – они вдруг решили, что это вдруг появился Мистер президент и, застав их врасплох, выхватил этот рисунок – посмотрели на Мюллера, то тот приступает к объяснению своего видения этого рисунка.

– Господа! – обращается ко всем им и в частности к Шиллингу Мюллер. – Вы пропустили самое важное, детали. – С чем Мюллер подходит к столу, заново кладёт рисунок на стол перед Шиллингом и приступает к указанию незамеченных или пропущенных всеми деталей и их разъяснению.

– Говорят, что если хочешь что-нибудь хорошенько спрятать, то помещай эту вещь на самое видное место. – Сказал Мюллер. – А теперь исходя из этого правила, прошу обратить ваше внимание на центральную часть рисунка, на стену зала, служащей центральной композицией и фоном картины, на котором и строится всё изображение. И что мы видим? – как какого-нибудь ученика спрашивает Шиллинга Мюллер.

– Часы. – Спешно, явно боясь, чтобы никто не перебил, отвечает Шиллинг. И также быстро себя поправляет. – Настенные часы.