Палиндром

Ну а Мюллер когда он хочет, то умеет читать по лицам настроение людей. И он, заметив всю эту встревоженность на лице Шиллинга, решил себя дополнить. – Вам, наверное, хотелось бы знать, что они помимо основного требования от вас хотят? – многозначительно посмотрев на Шиллинга, спросил его Мюллер. И, конечно, Шиллингу этого совсем не хочется знать, но что поделать, раз от этого никуда не уйдёшь и приходится быть в курсе всего происходящего. И Шиллинг кивком даёт понять Мюллеру, что он не прочь узнать об этом.

На что Мюллер вдруг разводит руками, и к потрясению Шиллинга заявляет. – Ну, этого кроме вас никто не может знать. – И тогда спрашивается, какого (!) он задавался этим вопросом. Правда Мюллер на этом не останавливается, и он говорит дальше. – Правда, если внимательно присмотреться к вашему рисунку, то по косвенным указаниям можно сделать некоторые выводы. – Тут все на мгновение замирают в своих взглядах на Мюллере. При этом прямо-таки чувствуется, что всем до рези в глазах хочется посмотреть на рисунок, где на этот раз они точно что-нибудь эдакое для себя отыщут. Но никто не смеет поворачиваться затылком к лицу Шиллинга, пока он на вас нервно смотрит.

Но так бесконечно продолжаться не может, и Шиллинг, чувствуя, что он начинает терять лицо, первым поворачивает свою голову в сторону рисунка, куда вслед за ним устремляются взгляды всех остальных.

Ну а коллективный взгляд, как сейчас выясняется, куда как продуктивней одного одинёшенького, хоть и полностью индивидуализированного взгляда. И только Шиллинг посмотрел на рисунок, а в частности на своё изображение на нём, где он находится в переходном положении из стоячего в сидячего, в чём тоже есть своя фигуральность, как им и не только, были обнаружены в его костюме некоторые примечательности.

– Господин вице-президент, – с левой стороны до Шиллинга донёсся голос Ролекса, – посмотрите на свой боковой карман. – На что Шиллинг, сбитый с толку неточностью указания Ролексом кармана, не посмотрел, а рефлекторно рукой пощупал свой боковой карман костюма. Что, впрочем, никогда не бывает лишним, когда находишься в таком плотном окружении людей склонных залезть в чужой карман. Когда же Шиллинг обнаружил, что он на этот раз зря так осторожничал, и в карманах, как ничего не было, так пусто и осталось, то он замечает, что в отличие от этих его карманов, там, в одном из нарисованных карманов, торчат карманные часы. Что определённо не может не удивить Шиллинга, никогда не имевшего таких часов. С чем он и посмотрел на Мюллера, который не пренебрегает его взглядом, и высказывает своё понимание нахождения здесь этих часов.

– Возможно, что это прямое указание на вас. Мол, именно в ваших руках находится время решений. А если вы им пренебрежёте, то последствия не заставят себя ждать. – Сказал Мюллер. И хотя Мюллер не стал разъяснять Шиллингу, что это за последствия такие, которые ему могу грозить, все и без его слов поняли, что это такое. Что совсем не устраивает Шиллинга.

– Но часы не в моих руках. – Заявляет Шиллинг. – А как я понимаю, то каждая деталь рисунка и её расположение в пространстве, имеет своё символическое значение. И тогда получается, что ваша расшифровка этого послания в корне неверна. – И, пожалуй, с этим аргументом Шиллинга сложно спорить, в виду его очевидности. Но только не Мюллеру. Который для начала соглашается с Шиллингом: «Всё верно», – а затем, как только тот слегка успокаивается, заявляет. – Но тогда ещё хуже. Получается, что они контролируют ваше время, раз эти часы изображены в виде карманных часов. Вы, так сказать, у них в кармане.

– Да каким образом? – нервно перебил Мюллера Шиллинг, не сдержавшись. На что ответа не следует, а всё потому, что Мюллер перевёл своё внимание на рисунок, где и принялся искать ответы уже на этот вопрос. И они появились. И при этом не только у него, а практически у всех стоящих у стола господ.

– А не это ли есть ответ на этот вопрос? – так, для проформы, многие задались этим вопросом, уже не вдруг заметив выглядывающую из внутреннего кармана нарисованного Шиллинга какую-то свёрнутую в маленький рулончик бумагу, о важности которой говорила печать на её краю. Ну а те из немногих, числом в единицу конгрессмена Альцгеймера, на этом не остановились и пошли дальше – они заглянули прямо в голову Шиллинга. И если насчёт хода или образа жизни мысли вице-президента, так и не удалось ничего узнать, то вот то, что было обнаружено на голове Шиллинга, заставило крепко задуматься Альцгеймера.

А всё дело в том, что он вроде как единственный заметил на голове Шиллинга маленькие рожки. Что и привело его в некоторую растерянность, с непременным желанием, воочию убедиться в наличии или отсутствии этого рудимента на голове Шиллинга. Что он тут же незаметно и сделал. Но полная волос шевелюра Шиллинга, не позволила Альцгеймеру подтвердить или опровергнуть свои подозрения насчёт рогоносности Шиллинга. И Альцгеймер, вернувшись к рисунку, решил с помощью аналитики попробовать найти ответ на этот вопрос.