Палиндром

Ну а как только такая возможность осуществления дальнейшего будущего с Коконовым произойдёт, то он ещё не так пригвоздит к месту Маккейна, явно не встречавшего в своих Оксфордах таких прямолинейных господ, которые не будут тушеваться перед его Оксфордским акцентом и без всякого акцента, не стесняясь своего акающего говора и добавочной изюминки во рту в виде картавости своего произношения, сразу же расскажут всё, что о нём знают и думают те, кто вокруг.

На что Мкккейн, как человек не простой, а с Оксфордским акцентом, невозмутимо возмутится, лицемерно сославшись на то, что их в Оксфорде таким необычным языкам не обучали. И если господин хороший, а на это он очень надеется и уповает, всё как следует, насчёт него уразумеет, то он готов пойти на компромисс и его понять. В общем, по мнению разошедшегося Коконова, принялся брехать как сивый мерин. – Я вас, сэр, не понимаю. – С хрипотцой в голосе, сухо ответит господин с Оксфордским акцентом, подчёркивая эту свою малограмотность тем, что он к своему стыду даже не удосужился поднять глаза на Коконова.

Но Коконова на такие уловки не поймаешь, он прекрасно видит или ощущает через передающуюся по столу вибрацию, как дрожат коленки этого господина с Оксфордским акцентом, решившего подмазаться к нему через это видение в нём сэра. И Коконов в ответ готов и сам не понимать этого недальновидного грубияна с Оксфордским акцентом. Что, как знает господин Коконов, уму непостижимая, невероятная наглость для всех этих господ с Оксфордским акцентом, которые с молоком матери убеждены в том, что только они могут себе позволить не понимать людей без Оксфордского акцента, тогда как людям без Оксфордского акцента, такое не позволено в принципе. А тут вдруг, да ещё прилюдно, выясняется, что это его не понимают с такими взглядами на людей без Оксфордского акцента.

Ну а дальше всё логично и предсказуемо. Господин с Оксфордским акцентом вместе со своей самобытность себя, то есть со своим апломбом и самонадеянностью, теряет свой Оксфордский акцент и, вернувшись к общим истокам, переходит на всем понятный язык улиц.

Правда в этом господине уж больно сильно засела эта его близость к Оксфордам, что он не сразу готов к конструктивному диалогу, а с ходу начинает заручаться поддержкой своих знатных корешей. – А ты Генриха кровавого знаешь. – Заглотнув из бутылки вина, спрашивает Коконова этот господин уже без Оксфордского акцента. Но Коконов ещё не таким знатокам обламывал зубы.

– А клал я на ваших кровавых с прибором. Понял! – Коконов своим красноречивым заявлением, сопроводив его весьма знаковым жестом, который во всей красе указывал на упомянутый Коконовым прибор, прямо роняет этого неразумного господина под стол. Скорей всего вид демонстрируемого Коконовым прибора и помутило рассудок господина без Оксфордского акцента, не ожидавшего увидеть такое величие сил столь подготовленного Коконова.

Но всего этого не произошло, хотя всё и шло к этому. А не произошло по тому, что у Коконова как-то внутри не задалось, и всё оттого, что он слишком переусердствовал, так крепко садясь на стул. А раз инициатива им была упущена, то всё пошло вопреки ему.

И вот когда Коконов занял своё место за столом, то как будто этого и ожидалось, слово берёт для кого-то в единственном числе Маккейн, для кого-то господин с Оксфордским акцентом, для некоторых недалёких личностей, господин Инкогнито, и для самых предвзятых, козёл, – что указывает о бесконечности нашего человеческого значения и понимания нашего я.

– Так вот. – Привлеча к себе внимание этим предисловием, Маккейн, уставившись взглядом на сидящего напротив него Коконова (а в том, что он будет смотреть именно на Коконова, никто и не сомневался; и не потому, что он сидел строго напротив него), заговорил. – Ещё одно прежде. Мне не нужен немедленный ответ на моё предложение, я всё же человек здравомыслящий, которому ближе обдуманные решения, чем рождённые на эмоциях. – Маккейн улыбнулся. – И мне также не нужен коллегиальный ответ, что не отменяет того, что к своему решению вы можете прийти через коллективное обсуждение. Я считаю, что если ты личность, которая индивидуализирует себя как независимую и свободную личность, то принимать решения и держать ответ за свои действия и поступки в итоге только тебе. А это значит …Но вы сами знаете, что это значит. – Расплылся в улыбке Маккейн, окончательно встревожив своим заявлением и сопровождающим его взглядом Коконова. Которые теперь не сомневался в одном, что бы не предложил этот козёл, отвечать за последствия его принятия или непринятие, придётся ему.

– Я для всех выступлю в роли козла отпущения. – Коконов аж задрожал от темноты своих мыслей и предощущений. – Вот же козёл! – Коконов всё же вынужден признать, что этот козёл достаточно умел и хитроумен, раз так ловко сумел записать его, Коконова, в козлы.