Например, допустим, что Барбара страдает, не зная, как общаться со своей матерью: «Я знаю, что, когда мы будем общаться, она опять начнет срываться на меня и говорить ужасные вещи, но я чувствую себя такой виноватой, я не хочу ранить ее чувства – поэтому, думаю, я позову ее с собой в путешествие». Здесь мы, во-первых, видим сделку в виде сверхкомпенсации травмирующего поведения матери. Барбара считает, что оскорбления матери переносимы, а чувство вины – нет, поэтому прежде всего думает, как унять чувство вины. А во-вторых, здесь действует ложное убеждение, что мы
Есть ли у нас власть над чужими чувствами?
Нам всем внушали, что мы можем ранить чувства других, но это ложь. У нас нет и никогда не было такой власти. Чувства других полностью принадлежат им, это результат их внутренних процессов. Реакции людей на внешние стимулы зависят от того, что происходит у них внутри: какова их самоидентификация, что они готовы и способны осознавать, какие чувства они отрицают, что они думают об ожиданиях от своей реакции и т. д.
Мэри эмоционально реагирует на поведение Джо как на внешний стимул, но это не значит, что он вызвал в ней эту реакцию. Эмоция возникает по внутренним причинам, а не по внешним. Это не значит, конечно, что у нас есть право намеренно оскорблять других, – мы должны отвечать за свои действия, но мы не можем отвечать за то, как другие на них реагируют.
Горькая пилюля
Представление о том, что мы не можем ранить чувства других, – очень горькая пилюля для большинства хороших людей, которые всю жизнь прожили, считая, что полностью несут ответственность за чувства окружающих. И они считают так, не только когда делают нечто предосудительное, – они думают так все время. Другими словами, все люди в жизни хорошего человека доверяют ему свое эмоциональное благополучие – так видит это сам хороший человек, правда это или нет.
Хорошие люди привыкли к такому положению вещей в своей семье – но и за рамками семьи они стараются занять такую же позицию. Поэтому когда Кэти встречает Карен, она тут же начинает поддерживать ее, да так, как Карен и не снилось. Карен чувствует, как ей повезло иметь такого хорошего друга, который всегда рядом. Карен настолько довольна, что даже не замечает, что Кэти никогда не ждет от нее такого же поведения: они всегда идут в тот ресторан или тот театр, в который хочет идти Карен, потому что Кэти всегда говорит: «Пойдем куда хочешь», и если Карен спросит Кэти, как прошел ее день, Кэти скажет лишь: «Все нормально», или «Прошел хорошо», или что-то столь же неинформативное и сменит тему, спросив о делах Карен.
Карен настолько легко привыкает заполнять эфир, рассказывая о своей жизни и проблемах, что даже не осознает, что Кэти никогда не говорит о себе. А Кэти уверена, что это эгоистично – просить чего-то у Карен; она даже не замечает, что эти отношения – игра в одни ворота. Все так до тех пор, пока у Кэти не начинаются какие-то серьезные трудности в браке и у нее появляется потребность поговорить с подругой. Она аккуратно пытается начать разговор с Карен о своем муже, но Карен настолько привыкла к тому, что Кэти всегда молчит о личном, что даже не замечает ее попыток что-то сказать. Если Кэти однажды попадет к психотерапевту, она скажет, что всем этим Карен в ее жизни совершенно наплевать на нее, что она одна всегда обо всех заботится и никто не отвечает ей взаимностью. Чего Кэти не понимает, так это того, что она сама создала такую ситуацию, научив Карен и остальных так обращаться с ней.
МЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЧИМ ДРУГИХ, КАК С НАМИ ОБРАЩАТЬСЯ, ПОСРЕДСТВОМ ТОГО, ЧТО МЫ ТЕРПИМ ИЛИ АКТИВНО ЗАКРЕПЛЯЕМ В НАШИХ ОТНОШЕНИЯХ.
И начинается танец, оба участники которого бессознательно соглашаются с той или иной схемой отношений. Кэти постоянно боялась сделать что-нибудь не так и тем самым навредить отношениям с подругой, поэтому постепенно, хоть и непреднамеренно, приучала Карен никогда не интересоваться ее жизнью, а если и задавать вопросы, то не ждать от нее ответа.
Что я делаю не так?